К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ланьков cтр.№ 36

Как и следовало ожидать, пункты выдачи зерновых пайков так и не заработали, в то время как рабочие и служащие действительно начали получать стократно увеличенные зарплаты. Результат был предсказуем: инфляция начала ускоряться. Некоторое время правительство, которое по-прежнему верило в волшебную силу административных мер и собственных распоряжений, пыталось вводить ограничения на цены на товары первой необходимости: например, рис следовало продавать на рынках не более чем за 24 «новые» воны за килограмм. Рынок проигнорировал эти правила. В тех редких случаях, когда полиция пыталась следить за их соблюдением, товары исчезали, ибо никто не собирался продавать товар в убыток.

В попытке обуздать хаос, а также, возможно, наказать упрямых торговцев правительство в декабре объявило о закрытии всех рынков. В начале января 2010 года были закрыты также валютные магазины, где старая (чиновничье-номенклатурная) и новая (буржуазно-предпринимательская) элиты могли покупать качественные товары. Это решение нанесло удар по привилегированным группам населения. В январе 2010 года от нехватки предметов первой необходимости – а то и от нехватки еды – могли страдать генералы, инструкторы ЦК и успешные торговцы нелегальным антиквариатом. В течение короткого времени в январе и феврале 2010 года всеобщее недовольство стало ощутимо и выражалось с беспрецедентной откровенностью. Впервые за десятки лет члены северокорейской элиты в разговорах с иностранцами открыто критиковали действия своего правительства. Сокурсники немногочисленных российских студентов не скрывали своего отношения к денежной реформе, а военный атташе одной из западных стран позже рассказал мне, что находящийся в контакте с ним северокорейский офицер тогда заметил: «Кажется, наше правительство не совсем понимает, что оно творит». Можно представить, как сильно надо разозлить сотрудника военной разведки в одной из самых контролируемых стран мира, чтобы он начал так разговаривать со своим коллегой из потенциально враждебной страны.

Столкнувшись со вспышкой недовольства, которая по своему масштабу, кажется, вообще не имела аналогов в северокорейской истории, правительство стало принимать экстренные меры, многие из которых тоже носили беспрецедентный характер. В феврале 2010 года премьер-министр КНДР Ким Ён-иль выступил на многолюдном собрании партийного и общественного актива в Пхеньяне и извинился за допущенные в ходе денежной реформы «ошибки». При том что собрание формально было закрытым, о происходившем там неизбежно должна была узнать – и узнала – вся страна.

Нашелся, конечно, и виновник. Им стал Пак Нам-ги, заведующий отделом финансов и планирования ЦК ТПК, который был казнен за «контрреволюционную деятельность и шпионаж». Старого бюрократа обвинили в том, что с начала 1950-х он был американским шпионом, а в середине 1950-х, обучаясь в Чехословакии, стал еще и ревизионистом. Таким образом, как утверждала внутренняя пропаганда, вся вина за произошедшее в конечном итоге лежит на американских империалистах, агентом которых был Пак Нам-ги и которые таким образом пытались подорвать северокорейскую экономику (впоследствии разговоры о «вредителе» Пак Нам-ги появились в открытой печати). Фактически заявив о том, что денежная реформа была вредительской операцией американской разведки, правительство КНДР отреклось от нее максимально решительным образом.

Впрочем, правительство не ограничилось беспрецедентными публичными покаяниями и поиском козлов отпущения. И валютные магазины, и, главное, рынки в феврале были вновь открыты. Важно и то, что после провала реформы правительство отменило все те ограничения на деятельность рынков и, шире, деятельность частного сектора, которые были введены в ходе антирыночных кампаний 2005–2009 годов. По некоторым данным, правительство пошло на неслыханный шаг и стало выдавать по карточкам зерно из стратегических резервов вооруженных сил. Однако главные перемены случились в мае 2010 года, когда местным властям специальным циркуляром было прямо приказано более не вмешиваться в работу рынков. Там также говорилось, что властям и полиции отныне не следует пресекать торговлю зерновыми по рыночным ценам. Это означало сигнал к общему политическому отступлению антирыночных сил. Попытка загнать джинна рыночной экономики обратно в бутылку окончилась полным провалом и чуть не привела к катастрофе. Очевидно, что правительство косвенно признало и, главное, само убедилось в том, что, какой бы ни была пропаганда, Северная Корея в ее нынешнем виде в принципе не может существовать без активного частного сектора.

С другой стороны, северокорейский частный сектор оправился от нанесенного удара на удивление быстро. Всерьез – вплоть до реального разорения – от реформы пострадали мелкие торговцы и часть средних. Крупные и большинство средних предпринимателей тогда работало с оборотным капиталом в десятки и сотни тысяч долларов и держало большую часть своих средств в иностранной валюте, обычно – в китайских юанях. Сильно пострадали от реформы те, у кого был оборотный капитал в северокорейских вонах, то есть розничные торговцы и часть мелких оптовиков.

Правительству удалось в итоге взять под контроль политическую ситуацию, но оно мало что могло сделать с законом спроса и предложения. Сразу после реформы на экономику обрушилось инфляционное цунами – а чего еще можно было ожидать от одномоментного увеличения заработной платы в 100 раз? За несколько месяцев четырехзначная инфляция уничтожила все те выгоды, которые поначалу получили рабочие и служащие государственных структур. К концу 2010 года цены на продукты питания и потребительские товары стабилизировались примерно на том же уровне, на котором они находились и до валютной реформы (что мог спрогнозировать любой первокурсник с экономического факультета).

В декабре 2011 года 27-летний Ким Чен Ын стал руководителем Северной Кореи, сменив на высших государственных постах своего внезапно скончавшегося отца Ким Чен Ира. Несмотря на молодость и отсутствие политического опыта, Ким Чен Ын быстро зарекомендовал себя инициативным и энергичным, хотя и жестким руководителем. Оказавшись – скорее всего, неожиданно и для себя самого – на капитанском мостике северокорейского государственного корабля, Ким Чен Ын с первых же месяцев правления стал менять его курс.

Основой внутренней политики Ким Чен Ына стали экономические реформы, которые во многом копируют те, что проводились в 1980-е годы в Китае под руководством Дэн Сяопина. Впрочем, по политическим соображениям в Пхеньяне не признают этого копирования: официально считается, что Корея, будучи одной из колыбелей всей человеческой цивилизации, не нуждается в том, чтобы следовать иностранным образцам, а живет исключительно собственным умом или, скорее, мудростью своих вождей.

Ким Чен Ын, в отличие от отца, владеет иностранными языками и учился в Швейцарии, так что о ситуации в мире он прекрасно осведомлен. Похоже, с самого начала Высший Руководитель прекрасно понимал: чтобы покончить с накопившимися экономическими проблемами, КНДР должна двинуться по китайско-вьетнамскому пути рыночных реформ. Неслучайно, что вскоре после прихода к власти Ким Чен Ына в китайских университетах появились группы северокорейских экспертов, которые, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, начали собирать материалы о том, что же происходило в КНР в первые годы правления Дэн Сяопина. Работали они не втуне.