Завещание - читать онлайн книгу. Автор: Нина Вяха cтр.№ 30

Что же вырастает из таких детей?

Тату Олави был восьмым ребенком в семье Тойми, но сам он, кажется, никогда особо над этим не задумывался. Во всем, что касалось его, он был первым и единственным.

И таким он был даже для Сири. Она бы никому не сумела объяснить, почему так, скорее всего, она бы в этом даже не призналась, спроси у нее напрямую, но все и так было видно невооруженным глазом. Что бы ни вытворял Тату, ничто не могло вывести его мать из душевного равновесия.

Разве что растрогать до слез (он вызывал у нее слезы и радости, и печали).

А еще он был страшно избалован.

Но ее любовь к восьмому ребенку, пятому сыну была как скала – вечная и незыблемая.

Возможно, именно из-за любви матери он был начисто лишен отцовской любви?

С того самого апрельского дня, когда родился Тату, он вызывал у Пентти плохо скрываемое раздражение, которое отец прежде редко испытывал. Неприязнь с самого начала, отчего эти двое никогда не могли стать ровней.

Возможно, все дело в том, что Тату был Овном по знаку зодиака, совсем как Пентти?

И он на интуитивном уровне инстинктивно чувствовал, что этому ребенку суждено его сменить?

Овен – огненный знак, лидер по натуре и довольно агрессивная личность. Овен никогда не оглядывается назад и не смотрит по сторонам. Разумеется, между представителями одного и того же знака может быть большая разница, все зависит от положения луны по отношению к планетам, когда именно человек родился и от того, какие у него в роду были предки. У Пентти налицо были два главных качества – агрессивность и взгляд, устремленный четко вперед, но он нес в себе тьму, – нечто, что медленно двигалось в нем, словно густое вязкое масло или простоявший слишком долго черный кофе, и все, чего касалась эта чернота, тоже становилось черным, почти несмываемым.

Тату одновременно был похож и непохож на своего отца. В основном, непохож. Потому что Тату шел по жизни смеясь, а если, не смеясь, так улыбаясь. Он словно в каждую секунду готов был пожать плечами и, беззаботно насвистывая, пойти дальше. Сам Тату никогда особо не задумывался над чувствами, которые он испытывал к окружающим, – ни к матери, ни к отцу, ни к сестрам с братьями. Он не зацикливался на несправедливостях, не питал злобы, и если сердился на что-то, то говорил прямо, все как есть, громко и четко, но сердился он редко. Тату мог дразнить своих сестер и братьев, и те пытались дразнить его в ответ, но их слова его не трогали, в то время как они, напротив, могли разъяриться от его способности подмечать любую, мало-мальски заметную слабость.

Это было его даром, или проклятием, тут уж как посмотреть, но он не умел этим пользоваться – просто владел и все. Сама жизнь представлялась ему даром, которым он с рождения был наделен – не то чтобы он высказывался в подобном духе, но так оно и было.

Он всегда был стройным и подтянутым, хорошо выглядел (если не брать в расчет шрамы). Темные волосы и карие миндалевидные глаза. Из всех детей он больше всего походил на Пентти, но Пентти был низеньким, а Тату – высоким, почти метр девяносто. Его худощавое тело и размашистая походка смягчали его рост, словно он все время приседал, но уж если он вытягивался и замирал неподвижно, то выглядел статным и величественным Его отношение к жизни, уверенность в том, что она принадлежит ему, позволяли ему идти по ней, как местная торнедаленская кинозвезда, израненная на своей собственной войне, во время которой он и проделывал свои трюки. В тюрьме, кстати, были обязательны занятия физкультурой, и Тату, который за свою жизнь не пробежал ни метра, окреп и впервые обзавелся какими-никакими мускулами, и ему это шло.

Тату обожал машины. С самого детства ему нравилось с ними возиться, сидеть в них, водить, рисовать, рассматривать в газетах и через окно, да все что угодно!

Свой первый автомобиль он купил уже в двенадцать лет. Он все лето помогал соседу с трактором, водил его, смазывал и даже пару раз чинил. В итоге в качестве платы он получил старую «Ладу» рвотно-зеленого цвета, ржавевшую у соседа во дворе. Тату сам назначил такую цену с условием, что ему разрешат делать с машиной все, что только его душе захочется.

Ему понадобилось три месяца, чтобы починить «Ладу», и она наконец смогла проехать тот несчастный километр, отделявший двор соседа от его собственного. Когда Тату, рыча и газуя, въехал во двор родной усадьбы, в его глазах был триумф. К неудовольствию Пентти он закатил колымагу в гараж. Выходило, что пикап Пентти лишился своего законного места, но тут вмешалась Сири и заметила мужу, что он все равно никогда не ставит машину в гараж, и это было правдой, поэтому Пентти не стал ничего делать, а только ворчал и жаловался каждый раз, когда в разговоре всплывала автомобильная тема, а такое происходило часто, ведь его сын в основном только об этом и говорил. Причем Тату явно был не из тех, кто способен просекать настроение окружающих, он просто не понимал или же ему было наплевать, что остальные не желают слушать его долгие разглагольствования о карданном вале, цилиндрах, поршнях или рассуждения о преимуществах «Мерседеса» перед остальными брендами, и что тот, у кого есть хоть какое-то подобие мозгов в черепной коробке, ни за что не купит машины иной марки. (Впрочем, последнее заявление в той или иной степени повлияло на всех членов семьи Тойми, потому что после него уже никто не водил других автомобилей, кроме «Мерседеса».)

Гараж был маленьким, и Тату проводил в нем все свое свободное время. Он даже спал в нем: забирался на заднее сиденье «Лады», когда уже начинало светать, и дремал, укрывшись курткой.

Ранним утром, поздним вечером и даже ночью его можно было найти в гараже склонившимся над двигателем или лежащим под капотом. Заработавшись, он забывал о времени и пространстве и, кажется, даже не замечал смены времен года. При этом он мерз и потел куда меньше остальных в этом гараже с плохой теплоизоляцией.

Для всех остальных возиться в гараже в студеную январскую ночь было сродни безумию, но не для Тату. Казалось, он вообще был невосприимчив к низким температурам.

Сухой мороз иссушил дерево, сделав его легковоспламенимым. Включенное в машине радио заглушало все звуки, и Тату не слышал характерного потрескивания, пока не стало слишком поздно.

Плохо, что Тату не чувствовал мороза, хотя температура была минус двадцать градусов, иначе бы он остался сидеть дома в ту январскую ночь 1976 года, когда внезапно загорелся гараж. Тату пытался выбраться наружу, но его здорово приложило обрушавшейся балкой. От удара он потерял сознание, но в самый последний момент его спасла мать, которая вытащила его из объятой пламенем рухляди. Словом, все могло закончиться очень плохо, еще хуже, чем на самом деле кончилось. В итоге Тату (и Сири тоже) отделался длительным пребыванием в больнице, после которого на его теле навсегда остались отметины – большой коричневый шрам на спине и та самая холмистая горка на левой щеке. Но Тату больше оплакивал гараж, чем свое лицо.

Да, пожалуй, он был единственным, кто взаправду горевал о потере гаража, потому что вместе с ним сгорела «Лада» и бо́льшая часть его инструментов. Пентти же, напротив, был доволен случившимся, потому что полученные по страховке деньги полностью покрыли все расходы на постройку нового гаража. Сири очень переживала из-за несчастья, постигшего ее сына, и оплакивала его изуродованное лицо.