Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века - читать онлайн книгу. Автор: Бенджамин Мозер cтр.№ 187

При работе над эссе «Смотрим на чужие пытки» она чувствовала себя, словно ее пытают. Для борьбы с заболеванием она разработала план из двух пунктов. Во-первых, болезнь надо было тщательно изучить. «В первую очередь нужно было собрать необходимую информацию» ^[1669], – писал Давид. Во-вторых, надо было быть готовым страдать.

В качестве лечения она выбрала пересадку спинного мозга. Цель большинства разных методов лечения рака – достижение ремиссии. Успешная пересадка спинного мозга значительно увеличивает шансы выздоровления. В вену больного вводят стволовые клетки, которые мистическим образом доходят до спинного мозга. Если все происходит успешно, то стволовые клетки приживаются и начинают производить новую кровь. Зараженную раком кровь больного заменяют на донорскую.

Но уничтожить всю систему кровоснабжения человека – дело не шуточное. Чисто теоретически решение кажется гениальным и элегантным, однако на практике нью-йоркские доктора отказались рисковать и проводить этот курс. Зонтаг была уже далеко не девочкой, и, учитывая ее предыдущую медицинскую историю, вероятность успеха была небольшой. Процедура, которую оплатила Энни, была безумно дорогой ^[1670].

Не просто дорогой, но и крайне болезненной, однако это был единственный шанс Зонтаг. Ей подобрали донора (для каждого одного из трех больных такого донора так и не находят). Она нашла больницу в Сиэтле – Центр исследования рака Фреда Хатчинсона при Университете Вашингтона, в которой доктора были готовы провести процедуру. До переезда в Сиэтл провели подготовительную терапию в Слоан Кеттеринг. Энни заплатила за частный самолет, который 9 июня доставил Сьюзен в Сиэтл.

Энни организовала нянек, которые обслуживали Зонтаг и следили за тем, чтобы она не оставалась одна. Под присмотром нянек и при наличии хорошей погоды жизнь в Сиэтле была не такой уж и плохой, со скидкой на все остальные обстоятельства. Вместе с Шэрон ДеЛано она посетила новую публичную библиотеку, здание которой построили по проекту Рема Колхаса. Вместе с Питером Перроном Зонтаг посмотрела новый фильм «Человек-паук 2». Энни сняла в Residence Inn две квартиры: одну для Сьюзен, другую для друзей и родственников, которые ее навещают.

«Это не та процедура, к которой человек может подготовиться» ^[1671], – писал ее друг, врач и писатель Джером Групман.

«Это, так сказать, последняя и самая крайняя мера. Даже если все пройдет успешно, эта мера предполагает мучения, которые сложно описать, это химиотерапия, которой пациента убивают почти до смерти» ^[1672].

В июле Зонтаг изолировали в камере для облучения и довели до состояния, близкого к смерти, при котором клинически в больном поддерживали жизнь. 21 августа произвели пересадку стволовых клеток. Было сложно сказать, приживутся ли стволовые клетки. Энни периодически делала портреты Зонтаг. Если словами сложно описать страдания, то фотографии хорошо показывают эти мучения. Кожа Сьюзен стала черной. Ее лицо раздулось до неузнаваемости. Публикация этих фото вызвала бурную реакцию, однако во всех спорах упустили только один момент – то, что эта ранее узнаваемая женщина стала совершенно неузнаваемой. Сьюзен Зонтаг перестала быть Сьюзен Зонтаг.

С ней постоянно находился кто-то из друзей: сначала Питер Перрон, после него Паоло Дилонардо, потом Карла, которая прожила с Сьюзен с конца августа по начало октября, потом Шэрон. Несмотря на то что во Флориде умирал ее собственный отец, Энни приезжала так часто, как могла. Джуди прилетала с Гавайев.

Всем, кто был тогда рядом с Зонтаг, было непросто. На протяжении сентября Карла проводила ежедневную e-mail-рассылку близким Зонтаг с новостями о состоянии ее здоровья. В этой рассылке писали о подсчете красных кровяных тел. Доктора ждали результатов пересадки стволовых клеток. В Париже Николь пыталась уговорить доктора Израэля совершить еще одно чудо. В момент отчаяния Сьюзен позвонила Николь, которая тогда сама была старой и больной, и сказала: «На этот раз я не выживу» ^[1673]. В e-mail писали о том, что делает ассистентка Сьюзен Анни Джамп. По ним можно проследить все, что делали люди, которым платила Энни, для решения разных практических вопросов, а также вопросов оказания Сьюзен моральной помощи. «Энни делала все возможное, чтобы Сьюзен получала от нее достаточно внимания (любви и ласки), но Энни не могла быть с ней все время» ^[1674].

По письмам легко можно проследить, что делали для того, чтобы отвлечь Сьюзен. «Энни поставила оперу «Парцифаль» (пять часов, ой), и Сьюзен слушала ее, не обращая ни на что внимания» ^[1675]. По тексту писем видно, что уход за Сьюзен стал очень сложным. Она уже не могла за собой следить. На то, чтобы съесть обед, у нее уходило несколько часов. Она перестала контролировать функции моче- и калоиспускания, но сама не понимала, что описалась или обкакалась. Карла писала: «Ее практически не слышно, когда она говорит, она не говорит по телефону, ее руки дрожат, она не смотрит на меня, когда я с ней разговариваю (или очень редко смотрит)».

В тот период у Давида умирала не только мать, но и находившийся в Филадельфии отец. Самому Давиду в Нью-Йорке сделали одну небольшую хирургическую операцию. Многие считали, что он вел себя с матерью не лучшим образом. «Здесь Давиду сложно» ^[1676], – говорила Энни. Давид не приезжал навестить мать с тех пор, как к ней в августе приехала Карла, но обещал приехать на свой день рождения 28 сентября. Время шло, а он не появлялся. Сьюзен начала паниковать: «Мы можем позвонить Давиду? Можем ему позвонить? Он не едет. Я надеюсь, что с ним все в порядке. Где Давид? Где Давид?»

Около пяти часов дня Карла наконец дозвонилась до Давида. «Я не приеду», – сказал он. Карла напомнила ему, что это его последний день рождения, когда мать еще жива. «Твое присутствие очень многое для нее значит». Но Давид был в Нью-Йорке и не захотел поговорить с матерью. Карла была вынуждена сама сообщить Сьюзен, что ее сын не приедет. «Она психанула: «О, боже! Он болен? Он в больнице?»

Чтобы отвлечь ее мысли от Давида, Карла принесла суши. Еда в больнице не была особо вкусной. Карла предложила Сьюзен рассказать о том, как та рожала Давида. «Я не могла предложить ей говорить о смерти, но мы могли отметить день рождения ее сына воспоминаниями о том, как он появился на свет». В тот вечер Карла писала Давиду следующее: