Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века - читать онлайн книгу. Автор: Бенджамин Мозер cтр.№ 141

Уход и смерть Беа стали большим ударом для Vanity Fair, который шел ни шатко ни валко под руководством двух первых редакторов Ричарда Локе и Лео Лермана. Без Беа дизайн стал аляповатым, а подача материала плохо организованной и сбивчивой. «Слишком много времени потратили на создание новых дизайнов, которых было несколько», – вспоминал приятель Энни Ллойд Зифф. Концепт журнала критиковали за то, что он получался слишком высокопарный для ЦА. «Что-то типа если бы The New York Review of Books стал популярным журналом» ^[1233], – говорил Майкл Шнаерсен. На обложке 8-го номера в октябре 1983-го было лицо Зонтаг.

Как раз в это время из Лондона выписали нового редактора – Тину Браун. Браун не было еще 30 лет, она создала свою репутацию тем, что спасла умирающий Tatler, и теперь ей дали новое задание – реанимировать Vanity Fair. «Ее преимуществом было то, что она привнесла флер британского высшего класса, – говорил Сид Холт, который ушел из Rolling Stone в Vanity Fair. – Недостатком было то же самое» ^[1234].

Майкл Шнаерсен писал: «У Тины было выраженьице: «Мы должны быть не просто крутые, а крутые, крутые, крутые», аж три раза. Она в одинаковой степени «топила» за власть, деньги и гламур», – то есть девизом журнала стали идеалы Уорхола, которые, оглядываясь назад, стали девизом всего периода президентства Рейгана. Главный фотограф издания Энни Лейбовиц не просто фотографировала самых известных людей мира. Она создавала знаменитостей. Портрет, сделанный Лейбовиц, значил гораздо больше, чем похвала Сьюзен, и наделял человека статусом, которым не мог ему создать любой другой фотограф.

В марте 1987 года, спустя год после знакомства с Энни, в квартире Зонтаг был пожар. Летом 1985-го она съехала с квартиры на 17-й улице и поселилась в доме № 36 на Кинг-стрит в Сохо, где камин в квартире имел общий дымоход с камином в квартире соседей. Это были старинные камины, уже не предназначенные для использования и имевшие чисто декоративную функцию, но соседи зажгли свой камин, и глубокой ночью в комнату Зонтаг повалил дым. «Слава богу, что я проснулась, – говорила Сьюзен. – Еще пять минут и…» ^[1235].

Библиотека Зонтаг не пострадала, но пожарным пришлось прорубить дыру в потолке, и, когда опасность миновала, она поняла, что над головой у нее был натянутый брезент, а денег, чтобы переехать в приличный отель, не было. «Я поняла, насколько незащищенной оказалась, – говорила она. – Может, не стоит так легкомысленно к таким вещам относиться, – подумала она. – То, что ты незащищена, понимаешь только тогда, когда тебе на голову свалится кирпич» ^[1236].

Крышу починили и стены очистили от копоти. Но пожар имел неожиданные последствия, потому что после него в жизни Сьюзен появились новые люди. Подруга Сьюзен, редактор Vanity Fair Шэрон ДеЛано, которая помогала ей в решении разных практических вопросов, направила ей молодого человека по имени Питер Перрон для того, чтобы тот сделал опись книг для страховки библиотеки Зонтаг.

«Это была любовь с первого взгляда, – говорил Питер. – Совершенно неожиданно я стал членом ее круга людей». Питер оставался близким другом Зонтаг до ее смерти. В тот период времени в круг близких Зонтаг вошел и молодой художник из Алабамы Ричард Бертон. Он помогал распаковывать спасенные от пожара книги. Бертон появился в квартире Зонтаг в день похорон Уорхола и увидел на кухонном столе посвященный художнику номер Art in America. «Каким же ужасным человеком он был, – произнесла она, глядя на обложку журнала. – Я не пойду на похороны».

«Согласен, – произнес Бертон. – Мне его работы никогда не нравились. Что вообще люди в них находят?»

«Ну, большинство людей просто глупы», – произнесли мы одновременно.

Вот так я стал ее другом» ^[1237].

Членство в клубе приближенных к Зонтаг не было гарантировано даже для старых друзей. После пожара у Сьюзен испортились давние отношения с Роджером Штраусом. При том, что их близкие отношения продолжались гораздо дольше, чем с остальными друзьями Зонтаг. Нельзя сказать, что они разошлись быстро и этот разрыв был окончательным, но вызванные пожаром волнения привели к тому, что впервые за всю свою жизнь Зонтаг нашла литературного агента. Эндрю Вили был человеком высокоинтеллектуальным даже по меркам Зонтаг. Кроме этого, у Вили и Зонтаг была и другая общая черта. Роберт Силверс считал, что Зонтаг – это набор поз. Энни Лейбовиц писала, что она – хамелеон. Вили описывал себя приблизительно так же:

«У меня нет постоянного собственного характера. У меня ряд взятых на прокат характеров. Мне кажется, что мне часто успешно удается представлять писателей потому, что я не просто в состоянии увидеть мир их глазами, но в состоянии стать тем, кого представляю. Я оставляю свой прежний характер и надеваю характер человека, которого представляю. Если я проведу полтора дня с Сьюзен Зонтаг и вы увидите меня в конце дня, то будете готовы поклясться, что перед вами Сьюзен Зонтаг» ^[1238].

У Вили была репутация литературного агента, который способен превратить уважаемого, но плохо продающегося автора в того, чьи книги идут нарасхват. Познакомил их Давид, который по настоянию Вили покинул издательство FSG. «Я стал писателем благодаря тому, что он был во мне уверен, и его вера в меня была сильнее, чем моя собственная вера в себя» ^[1239], – говорил Давид. Зонтаг всегда верила в то, что ее сын – гений, и утверждения окружающих о том, что он таковым является, давало возможность заслужить ее доверие, но то, что Давид стал писателем, вывело его в профессиональную сферу деятельности Сьюзен, от чего они оба начали испытывать чувство соперничества, писала она другу в 1990 году:

«У Давида все хорошо, он наконец сжился с образом писателя. Он горд собой, немного себя жалеет, и ощущает сильное чувство соперничества. Поэтому наши с ним отношения сложные, но он всегда будет любовью всей моей жизни» ^[1240].

В год пожара в квартире матери у Давида вышла книга «Едем в Майами: туристы, изгнанники и беженцы в новой Америке». «У жителей Майами был комплекс неполноценности, – говорил занимавшийся продажей книг Митчелл Каплан, познакомившийся в тот период с Давидом. – Никто этот город не воспринимал всерьез. Давид это понял, и его книга все еще переиздается» ^[1241]. Позднее Давид написал ряд книг, сквозной темой которых были войны, которыми он интересовался.