Время банкетов - читать онлайн книгу. Автор: Венсан Робер cтр.№ 10

Страница

Таким образом, редким французским историкам, занимавшимся этим периодом, приходилось с трудом отыскивать аргументы, оправдывающие их интерес к эпохе Реставрации — эпохе безнадежно устаревшей, плохо известной публике, за исключением нескольких обветшавших лубочных картинок патриотической и республиканской направленности: казнь маршала Нея и четырех сержантов из Ла-Рошели, исключение Манюэля из палаты депутатов, похороны генерала Фуа ^[37] и, выражаясь словами Беранже, «коронование Карла Простака»; наконец, июльские баррикады, положившие конец трухлявому режиму. Немногие исследователи эпохи Реставрации утверждали, вослед Гийому Бертье де Совиньи, что их цель — лучше изучить и лучше понять реставрированную монархию и напомнить, что в конечном счете после десятилетия имперского деспотизма она сыграла большую роль в обучении французов парламентаризму. От этого до перехода к апологии режима Реставрации оставался всего один шаг, и многие историки этот шаг делали; они стремились показать, что конфликт между законной монархией и новым обществом, порожденным революцией, не был неизбежен. Предположение вполне разумное, но исключающее интерес к противникам этого умеренно реакционного режима. Напомню, что единственный обобщающий труд, посвященный либеральной партии в эпоху Реставрации, — работа Поля Тюро-Данжена, выпущенная в 1876 году, а французский читатель, желающий составить четкое представление о карбонариях, до сих пор дожидается перевода книги Алана Шпитцера, вышедшей более тридцати лет назад ^[38]. Наконец, как бы снисходительно ни относились историки эпохи Реставрации к графу д’Артуа, ставшему королем Карлом Х, но и они, дойдя до лета 1829 года и назначения Полиньяка главой кабинета, опускают руки перед подобным политическим тупоумием, коротко упоминают об адресе двухсот двадцати одного депутата, объясняют его цель и cмысл, а затем забывают о внутренней политике и переходят к политике внешней, а именно приготовлениям к военной экспедиции в Алжир, успех которой (следует подчеркнуть, совершенно неожиданный) в конечном счете оказался наиболее значительным вкладом эпохи Реставрации в историю Франции. Законная монархия «покончила с собой» самостоятельно, без помощи своих политических противников. Ввиду всех этих обстоятельств неудивительно, что банкет в «Бургундском винограднике» оказался полностью забыт.

Между тем современники не считали этот эпизод незначительным; так думал не один Одилон Барро, который, если учесть сыгранную им роль, был лично заинтересован в том, чтобы о банкете помнили. Нужно подчеркнуть, что весной 1830 года о банкете писала вся пресса, причем не только парижская; между тем это совсем не разумелось само собой, поскольку тогдашние ежедневные газеты вовсе не гонялись, в отличие от нынешних, за самыми свежими новостями. В ту эпоху новости распространялись медленно; типографский набор, а во многих случаях и печать осуществлялись вручную и, следственно, тоже очень медленно, и потому газеты отводили свои полосы в основном доктринальным рассуждениям и политической полемике. Они сообщали о постановлениях министров и комментировали их; воспроизводили речи, произнесенные в обеих палатах, потому что этого требовали институциональные и культурные рамки политической жизни; однако подробным описанием событий, свершившихся вне этих рамок, таких как банкеты, журналисты занимались довольно редко и обычно ограничивались несколькими строками, самое большее — несколькими десятками строк. Впоследствии к ним не возвращались вовсе, разве что намекали на них в рассуждениях на более общие темы. С учетом всего этого не следует недооценивать то место, какое отвели банкету в «Бургундском винограднике» апрельские газеты 1830 года. «Конституционная», безусловно самая крупная французская газета того времени (более двадцати тысяч экземпляров ежедневно), первой рассказала о банкете в номере от 2 апреля 1830 года, причем отвела этому рассказу целую полосу, а затем коротко возвращалась к нему и в следующих номерах. Ее примеру последовали все другие столичные либеральные газеты, а равно и газеты провинциальные. Роялистские ежедневные газеты: «Белое знамя», «Французская газета» и «Ежедневная», — поначалу делавшие вид, что не принимают случившееся всерьез (подумать только! Банкет первого апреля, как смешно!), нехотя также заговорили о происшедшем. А «Консерватор Реставрации», менее известный ультрароялистский орган, который выходил с меньшей периодичностью и потому мог себе позволить сформулировать некоторые общие соображения, посвятил банкету довольно пространное рассуждение.

Можно, конечно, предположить, что современники проявили близорукость и раздули из мухи слона. В самом деле, среди событий весны 1830 года, о которых писали газеты и которые волновали тогдашнее общественное мнение, немало таких, которые нам представляются совершенно незначительными: например, два месяца спустя в Анжé префект вывел на улицу войска, чтобы воспрепятствовать подготовленной либералами торжественной встрече двух из двухсот двадцати одного депутата, и дело едва не окончилось кровавым бунтом. Но этот случай был немедленно забыт, и ныне о нем знают только историки города Анже. С банкетом в «Бургундском винограднике» все обстоит совсем иначе: насколько мне известно, он упомянут во всех историях эпохи Реставрации и Июльской монархии, опубликованных в XIX веке, когда бы они ни были написаны: по свежим следам или же через двадцать, тридцать, пятьдесят лет, и каковы бы ни были политические симпатии их авторов. Это тем более любопытно, что мемуары современников касаются рассматриваемого эпизода лишь вскользь: разумеется, сказанное не относится к Одилону Барро, который во всех красках расписывает свое участие в банкете, тем более что в тот день он произнес свою первую большую политическую речь. Но Гизо, например, об этом банкете вовсе не упоминает, Рамбюто тоже не говорит о нем ни слова, герцог де Брой ограничивается несколькими строками, Ремюза высказывается очень лаконично и уточняет, что с тех пор не принимал участия ни в одном политическом банкете, Дюпен-старший сообщает, что 1 апреля уже выехал из Парижа, а если бы не уехал, на банкет бы все равно ни за что не пошел ^[39].

Июльская революция 1830 года стала для всех ее участников и современников потрясением такой силы, что многие из них испытали потребность кто просто запечатлеть свое свидетельство, кто восстановить последовательность событий — славных или прискорбных, смотря с какой точки зрения на них смотреть — и их проанализировать. Лучшие из этих историй, написанных по свежим следам, — выпущенная в 1832 году «Хроника 1830 года» Луи Розе, который, судя по всему, вращался в либеральных кругах еще до Июльской революции, а в 1832 году продолжал сочувствовать партии «движения», и вышедшая в 1833 году «История Реставрации и причин, приведших к падению старшей ветви Бурбонов» Жана-Батиста Капефига, сочинение убежденного легитимиста, впрочем весьма сурово отзывающегося об упорстве Карла Х и слепоте Полиньяка. Так вот, несмотря на разницу в политических симпатиях, оба считают банкет в «Бургундском винограднике» существенным этапом мобилизации общественного мнения накануне избирательной кампании весной 1830 года. В банкете, так же как в состоявшемся чуть раньше, сразу после создания кабинета Полиньяка, триумфальном путешествии Лафайета в Овернь, Дофине и Лион, оба видят предзнаменование огромной важности — доказательство того факта, что политика короля не находила никакой поддержки в обществе, за какие бы доводы ни цеплялись члены кабинета, стремясь доказать обратное.

Страница