Сезон - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Дайер, Джона Лиза Дайер cтр.№ 5

Мы напоили лошадей из ручья и отдышались. Семья из четырех человек проехала мимо на велосипедах, двое маленьких детей пользовались тренировочными колесами. Все четверо были в блестящих крепких шлемах.

– Добрый день, – поприветствовал их папа и снял шляпу.

– Здравствуйте, – отозвались они. – Отличный денек, а?

– Отличный, – крикнул им вдогонку папа.

Велосипедисты скрылись за поворотом. Дети все это время смотрели на моего отца со смесью удивления и восхищения, словно прямо к ним с телевизионного экрана сошел герой вестерна.

– Мне позвонили на днях, – сказал отец после того, как семья уехала.

– Да? Ты перезвонил? – спросила я.

– Нет, – признался он смущенно.

– Мама знает?

– Пока нет…

Эх, ничего не меняется.

– Папа, – сказала я чуть серьезнее, – почему она хочет продать ранчо?

Он сделал паузу, прежде чем ответить.

– Это сложно… Она знает, что мы больше не конкурентоспособны. Вот уже десять лет, а то и больше, мы поддерживаем коров, а не наоборот.

Для моих родителей это была рутинная шутка. По мере накопления долга папа продавал небольшие участки земли, чтобы на время договориться с банком. Но он никогда не уменьшал стадо, и мама периодически высказывала мысль: мол, в конце концов у нас останутся только дом и несколько акров земли и тысячи коров.

– Не нужно иметь степень магистра, чтобы понять: в наши дни лучше содержать ранчо, чем крупный рогатый скот. – Отец с тоской посмотрел вдаль.

– Так… дело в деньгах?

– В некотором роде. Это наше будущее, и твое, и Джулии. – Он перевел на меня внимательный взгляд. – Твоя мама хочет остаться на плаву после продажи ранчо. И, если это только будет возможно, оставить вам как можно больше.

– Собираешься заняться гольфом? – нарочито весело улыбнулась я.

– Может быть. А может, стану просиживать дни напролет перед телевизором с банкой пива.

Мы повернули лошадей к дому, но позволили им идти шагом.

– Ты собираешься перезвонить тому парню?

– Нет.

Я глубоко вдохнула через нос. Нужно остыть. Вздохнула еще раз, наслаждаясь ароматами травы и воды, с небольшой примесью запаха грязи, которой тут было в изобилии. Лимонная мята, колокольчики, седельная кожа, пот… Все эти запахи были знакомы мне с детства. Ничто не пахло лучше, чем согретая жарким солнцем земля родного Техаса.

– Надеюсь, мы никогда этого не сделаем, – вздохнула я.

– Понимаю.

Мы с папой знали, что мама, когда выходила замуж за папу, не собиралась потом долгие годы проводить в борьбе за каждый цент. Она была из богатой семьи, но отец женился на ней самой, а не на деньгах. Он не представлял себе жизнь без работы, был ковбоем до мозга костей, и все, что он умел, так это управлять ранчо. Конечно, он мог продать Абердин, получить мешок с деньгами и купить дом в престижном районе города, но какого черта он тогда станет делать? Папа был деревенским жителем, а не завсегдатаем престижного городского клуба, и останется таким уже навсегда.

Мы уже почти вернулись домой, а папа все еще не затрагивал волновавшую меня тему. Я знала, что он пришел за мной не просто так, не потому, что ему вдруг захотелось совершить конную прогулку. Когда в конце дороги уже показалась крыша нашей конюшни, я принялась гадать, какой вариант он выберет: станет ли уговаривать, убеждая воспользоваться «уникальным» шансом, или просто прикажет делать то, что велела мама?

Но после того, как мы повесили седла, попону и уздечки и накормили лошадей, он обратился ко мне с единственно верными словами, от которых я не могла просто взять и отмахнуться.

– Меган, ты знаешь, как сильно я тебя люблю и что я не могу жить спокойно, когда ты несчастна, – начал он, стоя у двери конюшни. – И мне жаль, что ты узнала об этом таким некрасивым способом. Понимаю, что известие было для тебя как гром среди ясного неба…

Я застыла, приготовившись к удару.

– Эти последние несколько лет, с тех пор как вы, девочки, переехали в город, мы с вашей матерью… мы были, ну… Скажем так: никому не будет покоя, пока твоя мама не добьется своего, и поэтому я прошу тебя… Нет, я умоляю тебя, сделай мне одолжение, стань дебютанткой.

«О боже, – с ужасом подумала я, – он что, собирается заплакать? О, пожалуйста, папа, только не плачь!»

Я вдруг поняла, что бал – это нечто большее, чем дурацкая вечеринка.

– Это действительно так важно для нее?

– Ты понятия не имеешь насколько, – вздохнул он и пнул носком ботинка комок грязи.

– Почему?

– Постарайся понять. Для нее это… ваше право по рождению. Она беспокоится о том, что вы прожили здесь, в деревне, всю свою жизнь, были вдали от общества, а значит, многое упустили. Я, по правде сказать, не очень понимаю что именно, но все же. И если вы не будете участвовать в этом балу, то больше такого шанса вам не выпадет. И имеет ли это значение для тебя или нет, но мама многое сделала для вашего участия, так что сейчас ты не можешь просто взять и бросить ей отказ в лицо. В любом случае, руганью ты ничего не исправишь.

Все то время, что папа говорил, я отчаянно искала выход, но он не находился.

Папа – крутой парень. Я не могу вспомнить, чтобы он хоть раз меня о чем-нибудь просил. Но теперь он умолял меня оказать ему – семье – услугу и сделать то, что мне делать совершенно не хочется. Тогда я поняла, что он действительно был в отчаянии и что его слова «покоя не будет» были лишь верхушкой огромного айсберга, который представляла собой семейная жизнь моих родителей.

Уже понимая, что сдамся, я решила разыграть свою единственную оставшуюся козырную карту:

– Я не откажусь от футбола, папа. У меня остался всего лишь год. – Я посмотрела на него со всей серьезностью, какую только могла изобразить. – Но я могу заниматься и тем и другим. Мне просто нужно приложить больше усилий.

– Звучит справедливо, – улыбнулся он, и я выдохнула, понимая, что все это время не дышала. – Я обсужу условия с твоей матерью. – И он одарил меня своей обаятельной, чуть печальной улыбкой, которую я так любила.

– Удачи, – вздохнула я.

Папа махнул рукой и пошел к своему грузовику с грязным номером F-350. Он положил ружье обратно на стойку, а затем, приоткрыв дверцу, оглянулся:

– Эй… спасибо!

Прямолинейный. Честный. Добрый. Мой любимый папа.

Я еле-еле сдержала слезы, когда он уезжал.