Китайские дети - читать онлайн книгу. Автор: Ленора Чу cтр.№ 58

Я ответила ей и рассказала, что я писатель, исследую китайскую систему образования с личным интересом.

– У меня в этой системе ребенок, – сказала я. – Мой сын ходит в «Сун Цин Лин».

– Понятно, – произнесла она, и я уловила отзвук благоговения.

Мы поговорили о моей работе, и вот наконец она встала, нисколько не впечатленная.

– Если мы вам не перезвоним, вы нам сами не звоните, – сказала она, показывая на дверь.

– Можно я загляну к учителям Ван и Ли? – спросила я, пытаясь найти лазейку к комнате, откуда можно было бы забрать мистера Корса.

– Думаю, вам лучше немедленно уйти, – сказала директриса Кан.

Взгляд Кан, кажется, прожигал две дырочки у меня в спине, пока я не дошла до ворот, и удалилась директриса, лишь когда Курящий Сторож закрыл их за мной. И тут появилась учительница Ли, нарисованные брови вскинуты, ноги мелькают в погоне за мной.

– Вот, – сказала она, пыхтя, и сунула отвергнутого Майкла Корса мне в руки. Мы обе настороженно глянули через плечо, но директриса уже растворилась в недрах здания. Пылая щеками, я извлекла трехдюймовую пачку юаней из кошелька и отсчитала эквивалент 298 долларов. Курящий Сторож забавлялся, наблюдая, как я считаю.

Ли схватила стопку.

– Новая директор все делает по правилам, – прошептала она и исчезла прежде, чем я успела ответить.

Даже у учительниц Ван и Ли был владыка. В тот день, когда клацнули кованые ворота и отвергнутый бумажник оказался у меня в руках, я знала, что на территории детсада с учительницами Ван и Ли я уже не повидаюсь.

Через год, когда я встретилась с Ван в лапшевне, она рассказала, что директриса ввела правила, каких прежде и не бывало.

– Мы обязаны подавать отчеты, писать бумажки. Придерживаться программы. Я теперь провожу на работе больше часов, чем раньше. – Ван выдала и еще одну причину расстройства: ее двенадцатилетняя дочь уже готовилась к экзаменам в старшие классы. – Она учится каждый вечер до полуночи – уже, а до экзамена еще три года, – сказала Ван, глядя в свою плошку с лапшой, от которой шел пар и впитывался в тревожные морщины у Ван на лбу.

Я спросила, как у девочки успехи на пробных экзаменах.

– Средне, – сказала Ван. – Она средняя ученица. Ей надо 460 баллов, чтобы попасть в ту школу, куда мы хотим.

Учительница Ван и ее муж работали за много миль от дома в районе Янпу, чтобы их дочка могла посещать престижную среднюю школу рядом с их тесной съемной квартирой. Лишь тогда, год спустя, я посочувствовала сложности положения Ван.

Она не только авторитарный представитель жестокой системы, но и жертва нового железного порядка. Но главное – она встревоженный родитель и раб этой же системы.

* * *

А в «Сун Цин Лин» меж тем учительница Рэйни ожидала ответа.

С того дня, когда учительница Сун предложила «дополнительно позаниматься» с Рэйни, прошли недели, а вечно прятать глаза, каждый день забирая Рэйни, я не могла. За те недели я навела справки и узнала, что признаки продажности у учительницы Сун могут быть зримыми.

– Понаблюдайте за ней в следующий раз, – посоветовала мне одна родительница. – Посмотрите, как она детей строит.

Порядок построения детей на китайских детских концертах – на праздниках, на исполнении торжественной песни, посвященной окончанию года, на танцевальных показах – предположительно должен быть четким: высокие дети сначала или впереди, низенькие – ближе к концу или по бокам, особо толковые – в первом ряду и по центру. Но построения учительницы Сун – кавардак. По росту – кто в лес, кто по дрова, а дети впереди – далеко не всегда лучшие исполнители.

Иными словами, Сун организовывала детей на сцене по неким совершенно иным критериям. Вероятно, участие учительницы Сун в манипуляциях с подарками и действительно имело зримые признаки.

Место, куда ставили Рэйни на праздниках, меня не очень заботило, хотя я знала, что мелкие подарки и наличные за услуги наверняка подмазали бы ему дорожку. Вопреки этой выгоде я понимала, что мы попросту не можем ни в чем подобном участвовать. Роб считал так же.

– Не нравится мне эта «дополнительная помощь», – сказал он.

– Маленький знак внимания – это нормально, – согласилась я, имея в виду ананасный пирог для учительницы, – но платить наставнику нашего сына за дополнительные занятия – совсем другое дело.

– Давай сами позанимаемся блок-флейтой? – предложил Роб.

Мы с Робом посидели минутку, молча обдумывая это наше новое занятие. Учительница Сун – умелая, а мы с Робом на блок-флейте не играем. Я все еще оправлялась от детства, проведенного за насильственными занятиями фортепиано, и хотя музыкальное образование у меня было, с листа я читала с трудом, ноты казались мне круглыми букашками, ползающими по странице. А юношество Роба прошло в игре под «Лед Зеппелин» на воображаемой гитаре.

Гораздо проще было принять предложение учительницы Сун.

* * *

Натяжкой было бы сказать, что любой родитель в Китае дарит подарки – или даже что большинство учителей и администраторов их принимает, но практика эта – вполне беда, раз министерство объявило повальный запрет на подарки, а также на платные услуги учителей вне занятий по программе. Многие шептали, что подобные антикоррупционные меры лишь загоняют отношения «ты – мне, я – тебе» глубже в подполье, где подобные обмены продолжают процветать втайне.

Ясно одно: многие китайские родители смятены так же, как и я. Один доклад гласит, что девять из десяти родителей желали бы отменить День учителя, поскольку из-за него вокруг любой школы не проехать – все родители устремляются дарить подарки. При государственной инициативе и растущем недовольстве родителей от всего этого дарения и серых зон все, быть может, начнет потихоньку улучшаться.

В последующие месяцы, впрочем, я заметила, что моему сыну время от времени попадает от учительницы Сун. Обычно по мелочи и не специально, не от зловредности по отношению к Рэйни, а скорее от желания потрафить другому ученику. По большей части – терпимо.

Но бывало и так, что я с трудом сдерживала инстинкты.

На одном из детсадовских праздников, посвященном окончанию года, одногруппник Рэйни по имени Ли Фа Жун, которого одна приятельница прозвала Королем непослушных детей, поскольку его постоянно наказывали, куда-то подевал свои черные парадные ботинки. Решение учительницы Сун: попросить Рэйни снять ботинки и отдать их босому Жуну (у мальчиков одинаковый размер ноги). Я заподозрила неладное, когда Рэйни пожаловался, что его «новые» ботинки ему жмут.

Я выслушала пересказ сына и рассвирепела. У меня аж пальцы задергались от ярости. После того как Рэйни лег спать, я десять минут металась по гостиной и пыталась продышаться, а назавтра, забирая Рэйни, ринулась к учительнице Сун. Встала перед ней, как скала.

– Я желаю, чтобы Рэйни носил ботинки, которые я ему купила, – объявила я. Сун несколько опешила от моей прямоты, но заговорила ровным размеренным тоном: