Бруклинские глупости - читать онлайн книгу. Автор: Пол Остер cтр.№ 24

После того как в заведении восстановился порядок, Димитриос подсел за мой столик, извинился за причиненные неудобства и сказал, что ничего не возьмет с меня за этот ланч. Вот только мои уговоры не увольнять Марину ни к чему не привели. Хоть он и был нашим сообщником и разрешил запирать ожерелье на ночь в кассе, бизнес есть бизнес. Я от Марины сам тащусь, сказал он, но рисковать делом из-за этого психа я не собираюсь. Последние же его слова меня буквально обожгли:

– Не переживайте. Вы ни в чем не виноваты.

Еще как виноват! Я заварил эту кашу и сейчас костерил себя за неприятности, которые навлек на простодушную Марину. Не зря она так долго открещивалась от подарка. Кому как не ей было знать, что собой представляет ее муж, а я не внял ее словам, настоял на своем, и мое безрассудство, глупое, глупейшее безрассудство ни к чему хорошему не привело. Черт бы меня подрал. А лучше бы сразу несколько чертей поджарили меня на сковородке.

На том мои посиделки в «Космосе» закончились. Каждый день, прогуливаясь по Седьмой авеню, я прохожу мимо этого ресторана и не могу набраться духу зайти внутрь.

В четверг мы с Гарри встретились за ужином в «Стейк-хаусе Майка и Тони» на углу Пятой авеню и Кэрролл-стрит. Двумя месяцами ранее в этом самом ресторанчике он неожиданно разоткровенничался с Томом. Надо полагать, здесь он чувствовал себя комфортно. В первом зале этого заведения, отданном под бар, собиралась местная публика, которая постоянно заказывала выпивку и вовсю дымила, посматривая на большой монитор, где шли исключительно спортивные передачи. Но стоило миновать двойные застекленные двери, и вы оказывались в совершенно иной атмосфере. Маленький зальчик с коврами на полу, стеллажом книг у одной стены и черно-белыми фотографиями на другой, уютные столики. Одним словом, тишина и уют, и даже когда звучала музыка, прекрасная акустика позволяла вести разговор, не повышая голоса. Видимо, для Гарри это место было чем-то вроде исповедальни. Сначала в роли духовника выступил Том, и вот теперь я.

По разумению Гарри, моя осведомленность ограничивалась общими фактами его биографии: уроженец Буффало, бывший муж Бет и отец Флоры, отсидел в тюрьме. Он не знал, что Том посвятил меня в разные детали, а я не собирался раскрываться. Вот почему я тупо слушал знакомую историю про впаривание поддельного Алека Смита и про то, как разошлись его с Гордоном Драйером пути-дорожки. Зачем он мне все это рассказывал, я, честно говоря, не мог понять. Какое все это имело отношение к его предполагаемой сделке? В конце концов, я не выдержал и задал этот вопрос в лоб.

– Не спешите, – был мне ответ. – Скоро все поймете.

В начале нашего ужина я был не слишком словоохотлив. Недавний скандал в «Космосе» не прошел для меня бесследно, и, слушая Гарри вполуха, я думал больше о Марине и ее безмозглом муженьке и об обстоятельствах, заставивших меня купить у И.М. эту чертову цацку. Гарри же в тот вечер был в ударе, и после скотча для затравки и вина вдогонку, которое я заказал к устрицам, я постепенно вышел из ступора и сумел-таки сосредоточиться на монологе моего собеседника. Общая канва криминала с поддельными картинами в пересказе Тома и в авторском изложении совпадала, при одном забавном расхождении. Если верить Тому, перед посадкой его будущий босс плакал, раскаиваясь в содеянном и казня себя за разрушенную семью, за погубленную жизнь, за опороченное имя. В данном же случае Гарри не только не выказывал раскаяния, но скорее бахвалился тем, что на протяжении двух лет проворачивал такие дела, он вспоминал историю с подделками чуть ли не как самый удачный период своей жизни. Чем можно объяснить столь радикальную смену тональности? Тогда это был спектакль, призванный разжалобить Тома? Или сыграло свою роль драматическое появление в лавке его дочери, и поэтому именно тогда он говорил от чистого сердца? Кто знает. В каждом из нас живут разные ипостаси, и обычно переход из одной в другую совершается так легко, что мы сами этого не замечаем. Сегодня ты такой, завтра сякой, с утра угрюм и молчалив, а вечером смеешься и шутишь напропалую. Возможно, Том застал Гарри не в лучшую минуту, а сейчас, когда его дела пошли в гору, он распустил передо мной хвост.

Официант принес нам ребрышки и бутылку красного, и вот, наконец, после затянувшейся прелюдии, прозвучала главная тема. Собственно, Гарри не скрывал, что готовит меня к сюрпризу, но даже если бы он мне предложил отгадать с сотого раза, я бы ни за что не додумался до того, о чем он мне вдруг сообщил с таким невозмутимым спокойствием:

– Гордон объявился.

– Гордон, – тупо повторил я, переваривая услышанное. – Вы хотите сказать, Гордон Драйер?

– Он самый. Мой старый друг в грехах и проказах.

– Да как же он сумел вас разыскать?

– В вашем вопросе, Натан, прозвучала озабоченность. Как будто в моей жизни случилась серьезная неприятность. Это не так. Я просто счастлив.

– После того, как вы с ним обошлись, можно было бы предположить, что он жаждет вашей крови.

– Сначала я тоже так думал, но всё это осталось в прошлом. Озлобление, горечь. Бедняга бросился мне на шею и просил прощения, можете себе представить? Он просил у меня прощения!

– При том что вы засадили его за решетку.

– Да, но не будем забывать, кто был автором всей этой интриги. Если бы не его идея, ни один из нас не угодил бы за решетку. За что он себя и винит. За эти годы он многое передумал, и знаете, к чему пришел? Не будет ему покоя до тех пор, пока я не пойму, что он давно уже не держит на меня зла. Гордон уже не ребенок. Ему сорок семь, и со времен Чикаго он сильно повзрослел.

– Сколько он отсидел?

– Три с половиной года. Потом переехал в Сан-Франциско и снова занялся живописью – увы, без особого успеха. На плаву его поддерживали частные уроки рисования и разные случайные заработки. А потом он запал на одного красавчика и перебрался сюда. Они живут вместе вот уже второй месяц.

– Красавчик, надо полагать, с деньгами.

– Деталей я не знаю, но, насколько я могу понять, на двоих ему хватает.

– Везунчик Гордон.

– Не такой уж везунчик, если вспомнить, через что он прошел. А кроме того, Гордон по-прежнему меня любит. К своему новому дружку он искренне привязан, но любит меня. А я – его.

– Не хочу совать свой нос в вашу личную жизнь, но как же Руфус?

– У нас с Руфусом отношения чисто платонические. За все эти годы мы не провели вместе ни одной ночи.

– А Гордон – это другое дело.

– Совсем другое. Он давно уже не мальчик, но все еще хорош собой и бесконечно добр ко мне. Мы видимся не часто, ведь каждое тайное свидание, сами знаете, требует особой изворотливости. И всякий раз искры летят. Я-то думал, что свое давно отгулял, жизнь пошла под горку, но Гордон меня буквально воскресил. Обнаженное тело – это единственное, Натан, ради чего стоит жить.

– Во всяком случае, одно из.

– Если вам известно кое-что получше, поделитесь.