Из песка и пепла - читать онлайн книгу. Автор: Эми Хармон cтр.№ 52

Страница

Анджело в самом деле оберегал ее как мог. В этом у Евы сомнений не было, и остаток дня она провела в тревожных раздумьях, следует ли сказать ему, что капитан расспрашивал ее о месте жительства и знакомых евреях. Анджело и без того волновался, называя ее своей сестрой. Будучи священником, он вызывал у немцев повышенное подозрение, а значит, заодно подвергал опасности и Еву Подполковник Капплер, глава немецких СС в Риме, взял на мушку монсеньора О’Флаэрти, отчего-то убежденный, что тот руководит римским подпольем. К несчастью, так оно и было. На каждой улице выросли контрольно-пропускные пункты, а обладателей паспортов Ватикана теперь досматривали с особым пристрастием. Одного из помощников монсеньора О’Флаэрти, итальянского священника, арестовали как возможного участника Сопротивления. После пыток его расстреляли.

В итоге монсеньор О’Флаэрти начал проводить все встречи в стенах Ватикана, чтобы не привлекать к своим людям внимания Капплера. Организация внедрила систему кодовых имен, а помощники О’Флаэрти были приведены в состояние повышенной боеготовности. Анджело из-за хромоты получил кличку О’Мэлли – в честь знаменитого ирландского пирата.

Ева познакомилась и с монсеньором О’Флаэрти, и с монсеньором Лучано, когда они всем миром пытались собрать пятьдесят килограммов золота. Монсеньор О’Флаэрти пользовался репутацией сердцееда, поскольку не пропускал ни одного собрания или званого вечера. Однако сам он смеялся, что в его компании дамам бояться нечего, а чтобы быть в курсе всех городских новостей, иногда приходится потрясти сутаной на вечеринках. При знакомстве он широко улыбнулся Еве и тут же вовлек ее в долгую беседу, отчего произвел на нее самое приятное впечатление, пускай их общение и несколько затруднял ирландский акцент. Монсеньор Лучано был заметно менее дружелюбен. Еве показалось, что он ее не одобряет. Когда их представили, он протянул к ней руки – жест, характерный для священников, – но так и не дотронулся.

Ева давно подметила эту странность католического духовенства – объятие, никогда не получающее завершения. Оно заставляло ее чувствовать себя обманутой. Возможно, евреи по натуре своей были более открытыми, более склонными к физическому выражению симпатии. А может, это была специфическая черта Камилло и его семьи. Отец каждый день расцеловывал ее в щеки, словно они не виделись накануне. Каждый день – пока однажды не сел в поезд, ободряюще помахал на прощание и исчез навсегда.

В глубине души – той ее потаенной части, где, язвя и натирая, хранились песчинки болезненной правды, – Ева знала, что отец уже не вернется. И каждый день молилась, только чтобы он не страдал. Это была еще одна песчинка, коловшая ее, когда она вообще позволяла себе о нем задуматься. Если он мертв, она смирится. Заставит себя. Но если он страдает… Этого Ева не смогла бы перенести. Ее любимые были ее ахиллесовой пятой. Возможно, и хорошо, что их осталось так мало. Если она в самом деле собирается шпионить за немцами, у нее должно быть как можно меньше уязвимых мест.

* * *

В середине декабря Ева отправилась вынести мусор и заодно поискать коробку с канцелярскими принадлежностями, которую все точно видели, но никто не мог сказать где. Тогда-то она и наткнулась на чулан, в котором для разнообразия хранились не моющие средства, не конверты и не ленты для печатной машинки.

Он даже не был заперт.

В углу, за невысокой стопкой пустых полок, стоял бочонок, набитый золотом. Золотом, которое некогда принадлежало еврейской общине Рима и до сих пор хранилось в той же самой таре. Ева в недоверчивом ужасе опустила в него руки, просеивая сквозь пальцы браслеты, броши, серьги и ожерелья. Там были обручальные кольца, древние монеты и даже золотые зубы. Подцепив одно изящное кольцо, Ева вдруг осознала, что оно принадлежало Джулии. Та отдала немцам свою самую ценную вещь, чтобы уберечь римских евреев от депортации и смерти; однако их все равно забрали, некоторые превратились в пепел, а кольцо Джулии так и пылилось в кладовке на виа Тассо – забытое, ненужное и абсолютно бесполезное для своих новых хозяев.

Неожиданно Ева разрыдалась. Слезы катились по щекам и падали в бочонок, заполненный единственными напоминаниями о тех, кто сгинул на севере. Все это было фарсом. Игрой. Чудовищной издевкой, чьи масштабы не укладывались в голове. Немцам даже не нужно было это золото. Они так и не отправили его в Германию. Для них оно было ничтожно – как и сами евреи.

Ева в гневе надела кольцо Джулии на палец, твердо намеренная вернуть его хозяйке. Затем склонилась над бочонком и принялась перебирать драгоценности в поисках чего-нибудь, что принадлежало ее семье. Августо отдал золотую цепочку от часов, несколько булавок для галстука и печатку. Бьянка пожертвовала еще больше. Ева подняла полные золота ладони, но злые слезы, застилавшие глаза, превращали его в один сверкающий клубок без конца и начала.

Ева бросила его обратно в бочонок и отступила на шаг, не зная, как лучше поступить. Это место вызывало у нее дурноту, а поиск драгоценностей Бьянки мог занять весь день. Однако золоту здесь было не место. Оно не принадлежало немцам. Поэтому Ева – без всякого плана или конкретной цели, скорее стремясь уравновесить чаши правосудия и вернуть то, что было украдено, – начала набивать карманы своей облегающей юбки.

Уже через две пригоршни она поняла, что это не сработает. Вывернула карманы, взяла маленькую урну, которую должна была вынести, и, уложив четыре пригоршни золота на самое дно, опять присыпала его сверху мусором. Наткнувшись на тонкую пилку для ногтей с золоченой рукояткой, Ева на секунду заколебалась, а потом импульсивно сунула ее в туфлю. Конечно, это было жалкое оружие, но с ним она немедленно почувствовала себя лучше.

Кое-как успокоившись, Ева промокнула глаза, расправила блузку и пригладила волосы. Затем открыла дверь, выключила свет и с высоко поднятой головой зашагала по лестнице к кабинетам на третьем этаже. Урна с золотом на дне легкомысленно покачивалась в одной руке.

Деньги, которые Камилло оставил для помощи беженцам, давно не могли удовлетворить их бесконечных нужд, а из Италии Анджело было слишком сложно получить доступ к счету в США. Что ж, она будет возвращаться в чулан каждый раз, когда ему и монсеньору О’Флаэрти потребуются средства. Это золото еще сыграет свою роль. Счастливого Рождества и веселой Хануки.

15 декабря 1943 года

Признание: я украла, но мне не стыдно.

Сегодня я нашла на виа Тассо золото, отобранное у римских евреев, и забрала часть себе. Высыпала его в шляпку и закрепила булавками так, чтобы она не свалилась в автобусе по дороге домой. План сработал отлично, хотя одна цепочка запуталась в волосах чуть не намертво. Когда я показала золото Анджело, он не разрыдался, как я. Нет, он начал орать – и орал довольно долго, рассказывая, что в жизни не встречал такой глупой женщины. Тогда я заорала на него в ответ и поклялась, что принесу еще, потому что это золото не принадлежит немецким подонкам. После этого Анджело произнес страшное богохульство, пнул стену протезом и обнял меня так крепко, что чуть не придушил. Я слышала, как его сердце грохочет у меня под щекой. И хотя мне не хочется заставлять его волноваться, я ничуть не сожалею о том, что сделала. Я буду возвращаться за золотом опять, и опять, и опять, пока не вынесу все до последней крупицы. Немцы не заметят пропажи. Они про него вообще забыли, а нам оно нужнее.

Страница