Средневековье. Большая книга истории, искусства, литературы - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Басовская, Паола Волкова cтр.№ 196

1. Кажется, что свободное произволение есть способность, отличная от воли. Ведь говорит Дамаскин во второй книге (О православной вере, II, 22), что thelesis есть одно, а boulesis — иное. Но thelesis — воля, в то время как boulesis, как кажется, свободное произволение, потому что boulesis, согласно ему, есть воля, которая происходит относительно чего-то, как бы посредством сравнения одного с другим. Следовательно, кажется, что свободное произволение — способность, отличная от воли.

Согласно Дамаскину, «Должно же знать, что иное есть thelesis, а иное — boulesis… Ибо thelesis есть самая простая способность желания. Boulesis же — желание по отношению к чему-либо».

2. Кроме того, способности познаются по их действию. Но выбор, который есть действие свободного произволения, отличен от действия воли, потому что, как говорится в третьей книге «Этики», воля направлена на цель, выбор же — на то, что для цели. Следовательно, свободное произволение — способность, отличная от воли.

3. Кроме того, воля есть интеллектуальное желание. Но со стороны интеллекта существуют две способности — активная и возможностная. Следовательно, и со стороны интеллектуального желания должна быть помимо воли другая способность. И ею, по-видимому, может только быть свободное произволение. Следовательно, свободное произволение — способность, отличная от воли.

Но этому противоречит то, что говорит Дамаскин в третьей книге (О православной вере, III, 14): свободное произволение есть не что иное, как воля.

Отвечаю: следует сказать, что желающая способность должна быть пропорциональна познающей способности, как сказано выше (I q. 64, a. 2; q. 80, a. 2). Но как со стороны интеллектуального познания имеются интеллект и разум, так со стороны интеллектуального желания имеются воля и свободное произволение, которое есть не что иное, как избирающая сила. И это ясно из их отношения к их объектам и действиям. Ведь действие «понимания» подразумевает простое приятие некоторой вещи, поэтому мы говорим, что нами понимаются собственно основания, которые познаются сами по себе, без какого-либо сравнения. Но «рассуждение», в собственном смысле, есть переход от познания одного к познанию другого, поэтому, в собственном смысле, мы рассуждаем относительно выводов, которые становятся известны благодаря основаниям. Сходным образом со стороны желания «воление» подразумевает простое желание некоторой вещи, поэтому о воле говорится, что она направлена к цели, которая желательна ради самой себя. Но «выбор» есть желание чего-либо ради преследования чего-либо другого, следовательно, в собственном смысле он относится к тому, что для цели. Но как в познавательной сфере основания относятся к выводу, с которым мы соглашаемся из-за оснований, так в желательной сфере цель относится к тому, что для цели, которое желается из-за цели. Поэтому очевидно, что, подобно тому как интеллект относится к рассуждению, так и воля к избирающей силе, которая есть свободное произволение. Ведь, как указано выше (q. 79, a. 8), к тому же самому свойству относится и понимание и рассуждение, так же как к той же самой способности относится пребывание в покое и нахождение в движении. Следовательно, к той же самой способности относится желание и выбор; и на этом основании воля и свободное произволение — не две способности, но одна.

1. Относительно первого следует сказать, что boulesis отличается от thelesis на основании различия не способностей, но действий.

2. Относительно второго следует сказать, что выбор и воля, то есть действие воления, — суть различные действия; и все же они относятся к той же самой способности, так же как «понимание» и «рассуждение», как уже сказано (в этой главе).

3. Относительно третьего следует сказать, что интеллект относится к воле, как нечто движущее ее. И, следовательно, нет необходимости различать в воле активную и возможностную части.

Глава 1. Познает ли душа телапосредством интеллекта?

1. Кажется, что душа не познает тела посредством интеллекта. Ведь говорит Августин, в книге второй «Монологов», что тела не могут быть охвачены интеллектом и нечто телесное нельзя узреть иначе, чем чувствами. Говорит также, в двенадцатой книге буквального комментария к Книге Бытия (12, 24), что интеллектуальное видение относится к тому, что находится в душе согласно ее сущности. Но таковое не является телом. Следовательно, душа не может познавать тела посредством интеллекта.

2. Кроме того, как чувство относится к интеллигибельному, так и интеллект к чувственно постижимому. Но душа никоим образом не может посредством чувства познать духовное, которое относится к интеллигибельному. Следовательно, никоим образом не могут познаваться посредством интеллекта тела, которые относятся к чувственно постижимому.

3. Кроме того, интеллект относится к необходимому и всегда обстоящему тем же самым образом. Но все тела подвижны, и с ними дело обстоит не тем же самым образом. Следовательно, душа не может познавать тела посредством интеллекта.

Но против то, что наука — в интеллекте. Следовательно, если бы интеллект не познавал тела, то не было бы никакой науки о телах. И, таким образом, исчезла бы наука о природе, которая касается подвижных тел.

Отвечаю: для того чтобы прояснить этот вопрос, следует сказать, что первые философы, которые исследовали природу вещей, полагали, что в мире нет ничего, помимо тел. И поскольку они видели, что все тела подвижны, и полагали, что они в постоянном течении, то они сочли, что мы не можем обладать никакой достоверной истиной о вещах. Ведь то, что находится в постоянном течении, не может быть схвачено с достоверностью, поскольку оно исчезает прежде, чем ум о нем составляет суждение, поэтому Гераклит сказал, что невозможно дважды коснуться воды текущего потока, как свидетельствует Философ в четвертой книге «Метафизики» (1010а 14).

Платон, пришедший после них, ради сохранения достоверного познания нами истины посредством интеллекта положил, что, помимо этого телесного, имеется некий род сущего, отделенного от материи и движения, который он назвал видами или идеями, посредством причастности к которым каждое из этих единичных или чувственно постижимых вещей называется человеком, лошадью или чем-либо иным такого рода. Следовательно, согласно Платону, науки, определения и все, касающееся действия интеллекта, относится не к этим чувственно постижимым телам, но к нематериальному и отделенному, и, таким образом, душа не познает это телесное, но отделенные виды этого телесного.

Но это оказывается ложным по двум причинам. Во-первых, раз эти виды нематериальные и неподвижные, то движение и материя (которые являются надлежащими объектами для науки о природе) и доказательство через движущие и материальные причины исключаются из научного познания. Во-вторых, поскольку кажется смешным, стремясь к знаниям о вещах, которые нам известны, брать в качестве посредника другое сущее, которое не может быть их субстанцией, поскольку отлично от них по бытию, и, таким образом, познав эти отделенные субстанции, мы не можем судить посредством этого об этих чувственно постижимых вещах.