1918: Очерки истории русской Гражданской войны - читать онлайн книгу. Автор: Арсений Зайцов cтр.№ 2

Война, в которой обе стороны поставили на карту самый вопрос своего физического существования, после трехлетней, исключительной по ожесточенности борьбы закончилась победой красных. Белые были последовательно разбиты на всех фронтах. Но не везде победили и красные. Финляндия, Эстония, Латвия и Польша отстояли свою независимость, родившуюся на развалинах русского фронта мировой войны. Отстояла захваченную в разгаре русской революции Бессарабию и Румыния. Единые красные имели далеко не единых политических противников.

Русская революция разрушила не только социальные устои, на которых держалось государство Российское, но и те скрепы между окраинами и центральным ядром, которые лежали в основе устройства Российской империи. Первое явление резче бросалось в глаза участникам Гражданской войны. Выход России из мировой войны, диктатура пролетариата, грабеж «награбленного», сметавшая весь веками установившийся социальный порядок волна восставших низов и исторически окутанный мистическим ореолом «черный передел» земли крестьянством слишком били по воображению и слишком задевали участников Гражданской войны. Второе явление – распад империи из-за центробежных устремлений окраин, переставших ощущать притяжение распущенного большевизмом центра, – вначале осознавалось гораздо слабее, и его смысл и значение обеими сторонами сначала явно недооценивались. Красными самоопределение народов мыслилось все же в рамках нарождавшейся, по их представлениям той эпохи, мировой революции. Белые были склонны пренебрежительно называть его «самостийничеством» и стремились к возрождению Российского государства в пределах и формах дооктябрьского переворота. Широкая автономия Польши и Финляндии были, по существу, максимумом допускавшихся ими уступок центробежным устремлениям. Окраины стремились закрепить независимость или обособленность своего существования. Цели эти были прямо противоположны, и лишь борьба с общим для обоих противобольшевистских течений (и белого, и окраинных) врагом – большевиками временно сглаживала это коренное противоречие в целях борьбы.

Между тем центробежные стремления окраины были объяснимы.

Финляндия, коренные польские земли западнее Немана и Буга, вся правобережная (т. е. расположенная на западном берегу Днепра) Украина (кроме г. Киева), Бессарабия и Закавказье были вовлечены в состав Российской империи лишь примерно за сто лет до начала нашей Гражданской вой ны. Полное замирение Кавказа относится лишь ко второй половине XIX в., и только прибалтийская провинция (Ингерманландия, Эстония и Латвия) вошли в состав империи за два столетия до начала Гражданской войны.

Паралич центра в 1917 г. сразу нарушил то тяготение, которое уравновешивало центробежные стремления окраин.

Уже Февральская революция, свергнувшая создавшую из Московской Руси Российскую империю династию, нанесла непоправимый удар престижу и собирательной способности центра. Историческая роль нашей династии в цементировании разноплеменного государства Россий ского и в связи центра с окраинами, безусловно, была недооценена русской контрреволюцией. Авторитету и престижу центральной власти падением династии был нанесен жестокий удар. Замена понятия государства Российского, исторически вылившегося в Российскую империю, идеей национальной России в корне нарушала те взаимоотношения между центром и окраинами, на которых держалось здание империи. Удельный вес центра упал, а удельный вес окраин повысился. Печальный опыт растратившего за восемь месяцев своего существования в 1917 г. престиж центра Временного правительства ставил под большой вопрос собирательную способность заменившей идею общероссийской династии идеи национальной России. Вопрос был, пожалуй, не столько в том, насколько идея монархии была возможна и уместна в эпоху нашей Гражданской войны, сколько в том, что падение династии в корне меняло иерархию отношений центра к окраинам. Взамен исторически сложившихся взаимоотношений, основанных на подчиненности интересов окраин интересам объединявшего и представлявшего общеимперскую идею центра, рождалась идея договорных отношений между ними. Идея национальной России в разноплеменной империи, наследуя традиции российской монархии, не обладала ни ее авторитетом, ни ее возможностями. Окраины поняли это сразу, и в этом основная причина того разнобоя в стане противников красных, который так типичен для эпохи нашей Гражданской войны. Навыки и приемы императорской России были не по плечу ее наследникам. Падение династии рождало новую эру не подчиненных, а договорных отношений между представителями общероссийского центра и центробежными силами российских окраин.

Принявшее участие в нашей Гражданской войне население октябрьским переворотом было разделено на два стана. С одной стороны – правящие и имущие классы и офицерство, за счет унижения и разорения которых другая часть населения получила столь желанные для них мир и землю. Именно мир, какой угодно ценой, хотя бы, по образному выражению самих же большевиков, даже «похабный», и «черный передел» земли крестьянством, а не классовая война или «перманентная революция» Троцкого были лозунгами, нашедшими отклик в широких слоях населения России, поддержавших большевиков.

Но кроме этих двух основных группировок выделились еще два слоя «наследников революции», выигравших от нее и заинтересованных в ее углублении и продолжении. Рабочему классу Октябрьская революция дала власть, и его партия – коммунистическая – стала единой правящей партией в стране. С другой стороны, Февральская революция ввела в правящий слой полуобразованные классы, не имевшие доступа к верхам социальной (кстати, очень демократической, ибо образование давало возможность занятия самых высших постов в империи независимо от происхождения) иерархии Российской империи. Получив от революции доступ к верхам власти, они цепко за нее держались. «Полуинтеллигенты», или так называемая «революционная демократия», в 1917 г. заставили признать их «годность» править Россией. Изгнанная из центра большевистским переворотом, заменившим ее пролетариатом, она осела на не освоенных еще большевиками к началу Гражданской войны окраинах и крепко держалась за вы рванные ею еще в начале революции, до большевизма, привилегии.

Наряду с этими основными группировками среднее положение между окраинами и населением центра страны занимало казачество. Исторические условия создали из этих военных поселений на окраинах, постепенно отдалявшихся от центра империи, совершенно самобытные, жившие в значительной мере обособленной жизнью от остальной страны, казачьи территории. Экономические привилегии, сопровождавшиеся, правда, несравнимо более тяжелыми по сравнению с остальным населением страны условиями несения воинской повинности, и особый корпоративный казачий дух и уклад жизни неизбежно должны были привести казачество к столкновению с нивелирующими стремлениями большевиков. Весь во прос был лишь в том, что казачество вначале верило в возможность обособленного существования наряду с большевиками и считало, что нейтралитетом в борьбе оно сможет сохранить свои вольности. Так же как и у окраин, связь казачества с общероссийским центром была сильно подорвана падением династии, и, несмотря на общность происхождения и религии, казачество после русской революции, что бы там ни говорилось, по существу дела, не стремясь к отдалению от России, все же чрезвычайно ревниво относилось к своей обособленности и с общероссий ской властью стремилось войти не в подчиненные, а в равноправные, основанные лишь на договорах, отношения.