Карта нашей любви - читать онлайн книгу. Автор: Изабель Брум cтр.№ 18

Задний дворик дома Эйдана, который отделяла лишь ограда высотой до колена, был почти лишен украшений. Единственное, что он не поленился устроить, – это кованый столик со стульями в тени инжира. Холли со своего места чувствовала его пьянящий сладкий запах. Во дворе также стоял ржавый мотоцикл, прислоненный к задней стене дома. Холли с удивлением увидела, что дом не заперт. Но тут же подумала, что на этом маленьком острове вряд ли кто-то будет воровать друг у друга.

Солнце опустилось еще ниже, и, глядя поверх воды, Холли увидела над горизонтом слабый свет луны, начинающей свою бесполезную погоню за солнцем. Небо, цвет которого весь день оставался лазурно-голубым, сейчас собрало в себе смесь розовых, кремовых и серых оттенков. Отчаянная жара дня сдалась на волю тихой комфортной вечерней неге, и Холли с удовольствием распустила волосы, наслаждаясь видом на море.

Через несколько минут из счастливого транса ее вывел звук захлопнувшейся двери машины и голос с ирландским акцентом:

– Жди здесь, мелкий мерзавец!

В ужасе обернувшись, Холли в два прыжка преодолела сад и захлопнула заднюю дверь как раз в тот момент, когда Эйдан вышел из-за угла. Если он и увидел ее, то не подал виду, и вскоре она услышала, как хлопнула дверь его дома.

Ей срочно требовалось взять себя в руки. Он просто парень – вряд ли она увидит его когда-нибудь после отъезда. И что такого в том, что он приложил руку к ее сифону? Одно воспоминание об этом заставило Холли взбежать по лестнице, словно Эйдан сможет увидеть ее через стены. Страдая от унижения, Холли снова оказалась в комнате тети Сандры.

Да, здесь было жутковато, но она же взрослая женщина. Оглядевшись, Холли всерьез подумала о том, чтобы сбегать в магазинчик под горой за еще одной бутылкой домашнего вина, но вдруг заметила древний радиоприемник на маленьком столике рядом с кроватью. Опустившись на четвереньки, она нашла розетку и включила его. Музыка, полившаяся из динамика, заставила ее облегченно улыбнуться.

Холли покрутила ручку настройки. Промотав несколько греческих станций, на которых, похоже, пел один и тот же старик под гитару, она наконец нашла волну с английскими песнями, и «Tears For Fears» вскоре развеяли остатки ее паники.

Подпевая знакомой мелодии, она открыла ящик и громко чихнула, когда оттуда вырвалось облако пыли. Тетя Сандра была поклонницей цветочного принта, решила она, неодобрительно разглядывая пятнадцать рубашек с похожим рисунком. Наверху шкафа она обнаружила пустой коричневый чемодан и стала складывать в него одежду. Она решила спуститься в бар позднее и спросить Энни, можно ли здесь отдать куда-нибудь вещи на благотворительность. Просто выбросить их было бы слишком расточительно, а при ближайшем рассмотрении некоторые оказались совсем не так уж плохи.

Среди старомодных вещей Холли откопала несколько жемчужин – белую блузу, украшенную тончайшим кружевом, кашемировую шаль и красивое бледно-розовое шелковое кимоно. Эти находки она аккуратно свернула и положила на кровать. От одежды слабо пахло лавандой, и постепенно Холли начала расслабляться и наслаждаться процессом.

Когда комод опустел, она начала изучать расставленные по всей комнате безделушки. Здесь были крошечные фарфоровые птички, керамические пони и огромное количество черепах – из ракушек, глины, зеленого и коричневого стекла. Холли наклонилась, чтобы получше рассмотреть их, как вдруг свет упал на одну маленькую черепашку, и она словно засветилась изнутри. Холли никогда особенно не любила безделушек, но почему-то именно эта черепашка привлекла ее внимание. Бережно взяв ее обеими руками, Холли майкой стерла слой осевшей пыли. У нее возникло странное чувство, что она держит черепашку не в первый раз. Может быть, у нее была похожая в детстве?

– Ты поедешь со мной домой, – прошептала она черепашке. Почувствовав себя глупо, Холли громко рассмеялась, а радио закашлялось и выдало несколько помех. Неожиданно Холли почувствовала, что перенеслась в прошлое, в грязную мамину гостиную.

За несколько недель до своей смерти Дженни Райт все дальше и дальше уходила от нормального состояния. Она много пила каждый день и проводила время либо в кресле перед телевизором, либо курила за кухонным столом. Дошло до того, что Холли не могла вспомнить, когда в последний раз видела мать в чистой одежде или причесанной. Конечно, она пыталась помочь ей, но это только угнетало Дженни еще больше.

– Я не хочу больше жить! – рыдала она, затягиваясь из самокрутки и выпуская дым в лицо дочери.

– Очень приятно это слышать мне, твоей дочери, – отвечала Холли, обходя тощую фигуру матери, чтобы взять открывашку. Именно в этот день она стащила пару банок жареной фасоли из магазина на углу по дороге из колледжа. Мать не давала ей денег вообще, все они уходили в ее глотку.

– Я не хотела, чтобы все так получилось, – продолжала Дженни, обводя рукой комнату и с отвращением морщась. – Надо было отдать тебя кому-нибудь. Нам обеим было бы лучше.

Холли вздохнула. Когда-то такие слова заставляли ее убегать по лестнице в слезах, но уже много лет она понимала, что мать говорит это, чтобы задеть ее. Дженни всегда сокрушалась о том, какая она плохая мать, когда напивалась, но через несколько секунд после мук совести она переходила в нападение, бубня глупости о том, что она достойна другой жизни и не виновата, что все так закончилось. Холли жалела мать когда-то давно, когда Дженни пятый или шестой раз сорвалась, а теперь считала, что мать просто выбрала более простой путь. Она знала, что сможет победить алкоголизм, если постарается, но желание было не таким сильным, чего дочь никак не могла ей простить.

– Мам, поешь чего-нибудь, – сказала она, указывая на жареную фасоль, которую только что поставила на стол.

Дженни сморщила нос и потянулась за своей кофейной кружкой. Холли всегда удивлялась, почему мать пытается скрыть, что пьет. Для них обеих это давно стало жестоким, неприкрытым фактом. Прошло много времени с тех пор, как Холли выливала содержимое бутылок в раковину – кроме скандалов это ни к чему не приводило. Теперь у нее не осталось сил на борьбу с Дженни.

Ее всегда удивляло, какое горе она почувствовала несколько недель спустя, когда мать умерла. Ей казалось, она неспособна вообще что-либо почувствовать, не говоря уж о грусти потери такого ужасного соседства. Но шок от смерти матери походил на удар стального шара по стеклянной стене. Холли чувствовала себя совершенно развалившейся на части и со страшной болью собирала себя обратно по кусочкам.

Холли лишь обрывками помнила тот день, когда умерла мама. После того как она ее нашла, она вернулась в коридор, где, судя по всему, потеряла сознание. Когда она очнулась, то несколько часов сидела на полу, уговаривая себя встать и позвонить в полицию. Но не могла – она словно корнями вросла в пол, как старая яблоня на заднем дворе школы. Некоторые дети все еще лазили по ней в надежде, что кривые ветки укроют их незаконные сигареты. Холли никогда не лазила с ними, предпочитая наблюдать со стороны. Она ненавидела себя за зависть к ним, с их туфлями из «Топ-шоп», крашеными волосами и простой жизнью. Они даже не представляли, насколько у них все хорошо. Холли выслушивала их страдания по поводу очередного разрыва с дружком или слезы из-за того, что им не покупают последнюю модель мобильного телефона. Как же ей хотелось заорать им в лицо.