Куриный бульон для души. Мы сильнее наших страхов. 101 история о людях, которые рискнули ради мечты - читать онлайн книгу. Автор: Эми Ньюмарк cтр.№ 80

Чтобы отличить одну Фатиму от другой, я называю второе имя. Когда я заканчиваю перекличку, одна студентка нерешительно поднимает руку.

– Сэр, – говорит она. – А как ваше имя? – Я припоминаю, что в некоторых странах Ближнего Востока допускается называть преподавателей по имени.

– Вам понравится, – отвечаю я. – У меня ОТЛИЧНОЕ имя.

Студенки выжидающе наклоняются вперед.

Я беру мел и медленно вырисовываю на доске «Ф-А-Т-И-М-А».

Я даже не успею дописать, как по комнате уже катится смех. Он становится все звонче, до тех пор пока не заливает всю аудиторию. Лед тронулся. Я меняю «Фатима» на «Дэвид» и начинаю урок, который идет как по маслу.

К концу недели я осваиваюсь на новом месте. Теперь я отличаю Фатим по количеству браслетов на запястьях и ажурным узорам из хны на руках. Задача упрощается, когда одна Фатима приходит на занятие с открытым лицом. Я в восторге. Мне удалось завоевать ее доверие.

В течение последующих недель я отслеживаю свой прогресс: с каждым разом становится на одну вуаль меньше. К середине семестра все студентки, кроме двух, перестали скрывать свои лица. Оставшиеся в никабах девушки были родом из маленьких деревень и строго чтили религиозные нормы. Одна из них скромная, но активно работает на занятиях. Другая настроена враждебно и постоянно норовит сорвать пару, поэтому я вынужден обратиться к куратору, который переводит ее в другую группу. Я боюсь, что не справлюсь с экспериментом. Куратор объясняет мне, что студентка недовольна не потому, что я мужчина, а потому, что я не мусульманин.

В течение семестра мы продолжаем укреплять дружеские отношения с оставшимися в группе девушками (конечно, куда без шуток). Некоторые из них даже осмеливаются приходить ко мне в кабинет, когда им нужно что-то дополнительно разъяснить. Я узнаюˆ, как идут дела у остальных трех преподавателей эксперимента. У всех уроки тоже проходят гладко.

В конце семестра заведующий кафедрой английского языка оценивает четыре группы, в которых преподавали мужчины, и признает эксперимент успешным. С этого дня мужчинам разрешают преподавать в женском кампусе. Теперь при общении со студентками Университета Объединенных Арабских Эмиратов, равно как и за его пределами, я не испытываю прежней тревожности и нерешительности – они уступили место ощущению уверенности и комфорта.

Мою жизнь окутал туман скорби. Дочери и мама поочередно ночевали у меня после того, как муж погиб в автомобильной аварии. Дочери потеряли отца. Мама потеряла человека, был ей как сын.

Первый месяц после похорон, казалось, тянулся бесконечно, а меня не покидало ощущение, что Том вышел на прогулку совсем недавно. Приближался декабрь. Моя младшая дочь с семьей пришли в гости на ужин. По-моему, я почти не принимала участия в разговоре. Кендалл рассказывала о миссионерской поездке, которую спонсировала ее церковь.

– Я всегда хотела поехать, мам, но получалось так, что каждый раз, когда они отправлялись в путешествие, я была беременна одной из девочек.

Время от времени я кивала головой, делая вид, что слушаю.

– Они отправляют команду людей, чтобы помочь девушкам, которых вызволили из лап торговцев людьми, – продолжала Кендалл.

Эти слова вернули меня в реальность. Звучало ужасающе. Я надеялась, что дочь не собиралась присоединиться к ним в этом году. У нее же маленькие дети, она нужна своей семье. Она нужна мне.

– Поездка состоится в апреле, – сказала она. – Я подумала, что мы с тобой могли бы поехать вместе.

Что? Я? Отправиться в миссионерское путешествие? Куда там нужно было ехать? Я напрягла память и попыталась вспомнить, что она говорила до этого. Индия. Точно. Она что, предлагала мне поехать на другой конец света? Сегодня утром я кое-как заставила себя встать с постели.

– Нужно подать заявку до конца этой недели.

Кендалл посмотрела на меня выжидающе. Она сверлила меня взглядом точно так же, как в детстве, когда упрашивала заказать молочный коктейль. Сейчас все было намного серьезнее, чем поход в McDonald’s.

До апреля оставалось пять месяцев. Это будет в следующем году. Но я сомневалась, что успею к тому моменту прийти в себя. Что я могла сделать или сказать этим девушкам? Я была выжжена изнутри. Мне нечего было им дать. Но, внимательно посмотрев в лицо дочери, я сказала:

– Хорошо.

Мой голос звучал вяло, в нем не было ни тени энтузиазма.

Всю следующую неделю Кендалл подготавливала наши заявления. А я не могла понять, зачем согласилась. Я не горела желанием поехать и не взвесила все за и против. Может, моя дочь знала что-то, чего не знала я? Возможно, оказание помощи другим исцеляюще действовало на убитых горем вдов.

Помогать другим – это всегда хорошо, но неужели нельзя было найти проект где-нибудь поближе, например в Огайо? Мне обязательно нужно было ехать в страну, языка которой я не знаю? В страну, где были такие названия национальных блюд, которые я не могла выговорить. Я снова подумала, что не смогу помочь этим девушкам, которым пришлось пройти через невообразимые, адские страдания.

В январе я решила прийти на первое собрание церкви, посвященное поездке, вместе с Кендалл. Еще оставалось время, чтобы понять, что делать дальше. В большом конференц-зале некоторые были моложе меня, но я была не самая старшая. Здесь собрались несколько девушек и юношей, которые стремились изменить мир к лучшему. Рядом со мной сидела пожилая пара. Я чувствовала себя крайне неловко. Где было мое место? Я была не молодая, но и не старая. Моего мужа уже не было в живых, но у меня все еще было ощущение, будто я замужем. Организатор встречи сказал, что нам нужно заполнить кое-какие документы и посмотреть видео. Потом мы отвечали на вопросы и опять заполняли какие-то бумажки. Никто не посмотрел на меня и не сказал: «А вы что здесь забыли?» Я решила почитать брошюру, которую мне выдали.

Когда в апреле мы сели в самолет, я почувствовала неожиданное облегчение. Решение принято, назад пути нет, можно перестать мучать себя сомнениями. И потом, жить и работать бок о бок с дочерью – что может быть лучше? Дышать стало легче.

Я была в незнакомой стране, ела незнакомые блюда и общалась с девушками, которых когда-то похитили и продали в сексуальное рабство. Одна из них рассказала, что ее продал родной дядя, когда ей было девять лет. Вызволили ее только в семнадцать. Но большинство девушек не говорили о прошлом. Они смотрели в будущее. Ходили в школу, строили планы и лелеяли мечты.

Все, что я могла для них сделать, – стать им «мамой» на эти дни: улыбаться вместе с ними, радоваться их шуткам, смеяться, когда я неправильно произносила слово или имя. Мы пели знакомые песни на разных языках, мастерили вещи своими руками и вместе готовили.