Краденое счастье. Книга 2 - читать онлайн книгу. Автор: Ульяна Соболева cтр.№ 33

Встал из-за стола, швырнул салфетку и быстрым шагом вышел из праздничного зала. Его трясло от злости. Месяц не ночевать дома… Щаз! Разбежался! Может, им тут постелить и свечку подержать?!

Вышел на балкон и вдохнул прохладный воздух всей грудью. Где-то вдалеке послышались легкие шаги, обернулся и увидел, как Нина идет в сторону уборной. В этом пышном платье с подъюбником, один гольф сполз на щиколотку, а пышный рукав сполз с плеча. Не важно, во что она одета, у Альвареса сразу же встает, как будто она беспрестанно ходит голая.

Не выдержал, догнал ее, схватил за локоть и впечатал в стену.

— Что это за клоунада?

— В смысле? — она удивленно захлопала своими ошизенно синими глазами, а у него все задрожало внутри.

— Это и есть твой парень? Серьезно?

— Да. А что не так?

— Ничего!

— Вы что злитесь на меня из-за парня? — невинный взгляд, полный недоумения. Она что реально не понимает, что его разрывает от ревности. Она притворяется или, правда, настолько глупа?

— Или ревнуете?

Как удар коленом под дых, его аж подбросило, и он схватил ее за щеки, сдавливая и наклоняясь к ее лицу.

— Что ты сказала?

— Вы ревнуете меня к Джону.

Нет, она не спросила. Она утверждает. И он раздирался между желанием вцепиться губами в ее рот или ударить по щеке наотмашь.

— Тебя? Ты кто такая? Жалкая няня? Или думаешь, у тебя золотая дырка между ног?

— Если не золотая, то почему вам так хочется ее получить?

Ах ты ж наглая сучка! Он реально это слышит?

— Тыыыы..

Зарычал и все же набросился на ее рот. Накинулся голодным зверем, стискивая лицо обеими руками, не давая увернуться. Подавляя, захватывая ее рот так, как вбивался бы в ее тело своим горящим членом. Не давая опомниться, сглатывая каждый ее выдох. Пока вдруг потрясенно не ощутил, как ее язычок ответно бьется о его язык, а губы захватывают его нападающий рот, трутся о его губы. В недоумении остановился, но Нина не дала отстраниться, вцепилась ему в волосы, притянула к себе, и это сумасшествие возобновилось с новой силой, как будто их рты трахались, грязно совокуплялись. С чавканьем, с нажимом, с какой-то осатанелой яростью и не менее сильными толчками языков во рту друг друга, пока не ощутил сильнейший укус. Рыкнул и отшатнулся, прижимая руку к окровавленному рту, а она облизала свои перепачканные губы.

— Не прикасайтесь ко мне!

— И не думал!

— Вы меня целовали!

— Неужели? А я думал, мы просто мило болтали, и мой язык случайно попал к тебе в рот!

Толкая ее в плечи обратно к стене.

— Я же служанка, няня, никто. Губы не испачкали?

— Испачкал!

И размазал свою кровь у нее по подбородку, зверея от похоти.

— Чтоб этого козла здесь не было! Куда хочешь его девай. И никаких долбаных выходных ты не получишь! Или собирай свои манатки и пошла вон из этого дома!

— Вы не имеете права!

— Имею! Мне не нужна няня шалава!

Не успел отшатнуться, как она ударила его по щеке, и он тут же вывернул ее руку.

— Еще раз ударишь — дам сдачи.

Смотрит с вызовом своим горящим взглядом, губы опухшие, щеки горят. Красивая до сумасшествия.

— Дайте. Вам же сломать кого-то — два раза плюнуть.

И снова ненависть промелькнула в ее глазах. Какая-то пронзительно злая, болючая.

— Я все сказал. Выпроваживай своего урода.

— Женой своей командуйте.

— Моя жена — не твоя забота, Ниииина.

Ее дыхание прерывается, и грудь нервно вздымается. Как же дико ему захотелось развернуть ее спиной к себе, вонзить в нее сначала пальцы, выбивая крики, а потом вбиться членом.

— Верно. Это ваша забота. Но мой па…

— Я не хочу больше об этом слышать!

В ярости поднялся в спальню, стянул с себя свитер, швырнул на диван.

— Что такое? Что ты взвинченный такой?

Позади стоит Кара с бокалом мартини в руках, уже пьяная. В неглиже. Распатланная, с соловьиными глазами, размазанной помадой и выглядывающей силиконовой грудью сбоку майки. Вид ее большого, коричневого соска не вызвал ничего кроме гадливости.

— Идти спать, — с раздражением вышел из спальни и пошел вниз в кабинет.

— Армааанд! — истеричный вопль Каролины. — Я же ждала тебя!

Как же ему осточертел даже ее голос. Все осточертело. Дом этот, жизнь эта ненастоящая. Словно проживает чужое, словно в бункере каком-то наглухо закрытом, и снаружи жизнь мимо несется. И в этой жизни Нина, свобода, «Мадрид».

Сел в кресло, дернул ворот рубашки и откинулся назад. Неожиданно зазвонил сотовый телефон, и Альварес выдернул его из кармана штанов. Удивился — частный детектив объявился.

— Да.

— Есть некоторые данные по объекту.

— В смысле? Вы же сказали, что все следы утеряны.

— Нашли больницу, в которой она лежала.

— Больницу?

Мгновенно в голове прояснилось.

— Что значит больницу?

— Да, случайно. В психушке узнали по фотографии. Буду копать, но нужны средства. Там круговая порука. Все молчат. Надо прикармливать.

— А кто узнал тогда?

— Одна из пациенток.

— Если это психушка, то показания пациентов могут быть сомнительными.

— Нет… Вначале сам так подумал. Вначале даже всерьёз не воспринял. А когда начал проверять… Много странного нарыл. Журнал посмотрел за те годы… вырваны страницы, стерты по нумерации истории болезни, и в палате… в которой якобы лежала Татьяна, возле кровати краской закрашено имя… Я краску счистил и… прочел.

— Какое имя?

— Ваше…

Да, он за ней следил. Как идиот, как мальчишка. Давно с ним такого не творилось. Давно не ощущал себя настолько глупцом. Даже с той… Там было изначально понимание, что у нее есть муж, а здесь чувство собственничества зашкалило с первой секунды. Как осознание, что не согласится больше на тот же ад, не станет с кем-то делить. Он хочет ее себе. Хочет ее. До трясучки и боли в суставах. Такую маленькую, беззащитную и любящую его сына, как не любит даже родная мать. Как будто в этой женщине прятался тот самый идеал, который он искал…как будто в ней живет та Таня, которую он нарисовал в себе на первых встречах и так сильно ошибся.

Не удержался, поехал следом за ней. Если увидит с этим недоноском, ее работа будет окончена. Вышвырнет, как шавку, на улицу. Потому что не сможет держать себя в руках… И в то же время — это гадское бесящее понимание — не имеет права запрещать выходные и отнимать перерывы. Это какой-то адский деспотизм и эгоизм высшей степени. Ни с кем из своих подчиненных Альварес так не поступал.