Мой собственный Париж - читать онлайн книгу. Автор: Элеонора Браун cтр.№ 49

Но невозможно понять все сразу. Все эти слои неразрывно связаны друг с другом. Вы фанат Виктора Гюго? Вы можете посетить его апартаменты – квартиру девятнадцатого столетия в аркаде семнадцатого века постройки. Вы любите Средние века? Если вы пройдете мимо сверкающей современной пирамиды, то увидите раскопки средневекового замка, проводимые у стен Лувра. Когда я отправилась в Консьержери узнать об истории несчастного Людовика XIV, в главном зале шел показ мод, девушки стучали каблуками по каменной плитке, искусственные побеленные деревья скрывали старинные каменные стены, электронная музыка наполняла келью, в которой статуя Марии Антуанетты молится на коленях перед казнью.

Париж не открывается каждому встречному. Это город в городе, скрытый в еще одном городе, это пласты истории, которые могут пересекаться, могут противоречить друг другу, они складываются в причудливый узор, который может сбить с толку тех, кто родился в более молодом государстве. Он заставляет нас споткнуться там, где мы не ожидали подвоха: галерея авангарда в здании из шестнадцатого столетия, модные показы в старинной тюрьме или исторический музей в современном здании полиции.

Полицейские отнеслись к моему позору с пониманием. Либо они решили, что я совсем безвредна, либо, скорее всего, что со мной было что-то не так. Они могли понять это по моим остекленевшим глазам и корявым попыткам объяснить, что я провожу исследование для своего романа. Они даже отвели меня в сам музей, хотя я не совсем поняла, сделали ли они это из вежливости или из-за протокола.

Музей предоставил мне всю необходимую информацию, хотя он и не находился в историческом здании. На стене висела картина, изображавшая старую постройку, облупившуюся, но атмосферную, здесь были и гроссбухи в стеклянных витринах, в которых содержались протоколы допросов и судов, записанных пожелтевшими, но еще видимыми чернилами. Около одной из стен стоял экспонат, повествующий о скандале с отравлениями, произошедшем в семнадцатом веке. Несколько известных аристократов были заподозрены в использовании черной магии и, конечно же, яда.

Манекены в наполеоновской униформе стояли в грозных позах перед картами того времени и витринами, под которыми лежали бумаги и пропуски. Здесь я была в своей тарелке, Париж семнадцатого века? Без проблем. Во время магистратуры мне пришлось прочесть множество писем той эпохи. Я могла понять грамматические ошибки и архаичный французский, но не первую страницу газеты Le Monde. Все исторические персонажи, увековеченные на стенах, были моими старыми друзьями. Мне было комфортно – по крайней мере, до тех пор, пока со мной не заговаривали реальные французы или не приходилось подниматься по лестнице.

Париж кажется мне таким родным, когда я нахожусь в другом месте, в моих снах я идеально говорю по-французски, представляя себе детские фотографии моей мамы в парижском парке. Все это разные ипостаси одного невероятного мира мечты, Парижа, который был, который мог бы быть, но только не сейчас. И если он когда-либо существовал на самом деле, то он, скорее всего, уже пять минут как полностью изменился. Иногда города поступают именно так.

Я хотела бы сказать, что в тот день жизнь научила меня чему-то, но во мне есть часть, которая всегда будет считать Париж своим домом – пока я не вернусь туда вновь.

Я не помню времени, когда мне не хотелось бы поехать в Париж. Когда я была подростком, я хотела сбежать в Париж, чтобы забыть о моем хмуром маленьком городе, где ничего не вдохновляло меня, а злобный отчим критиковал меня по каждому поводу и запрещал практически все. Честно говоря, я готова была сбежать куда угодно, если бы знала, что смогу выжить самостоятельно – но Париж, звезда стольких фильмов и книг, был моей мечтой. Как говорила Джулия Ормонд в «Сабрине»: «Это всегда хорошая идея».

В Париже я не только освободилась бы от назойливого отчима, но стала бы выше, красивее, увереннее в себе и, конечно же, худой, как борзая. У меня были бы длинные темные волосы, хотя я блондинка, а на французском я разговаривала бы, как на родном языке. Я бы научилась пить кофе с молоком (с сахаром – перебор, потому что я ненавидела кофе) и есть улиток, круассаны и другие французские блюда. Я читала бы Рабле, кем бы он ни был, я услышала это имя в фильме «Музыкант», я бы покупала сигареты «Gauloise» и притворялась, что курю их, чтобы выглядеть круто. В мою старую, но элегантную мансарду я всенепременно приведу высокого брюнета, с которым у меня будет роман. Я бы писала чувственные стихотворения, наполненные тоской, и подпевада пластинкам Эдит Пиаф. Я бы кормила голубей, сидя на подоконнике, и оставляла молоко в блюдечке для толстого степенного кота, который бы спал на ступеньках моего подъезда. Я бы затерялась в Париже и так бы нашла себя. Не так ли все случалось на самом деле?