Жестокая экономика. 37 невыученных уроков - читать онлайн книгу. Автор: Александр Вячеславович Иванов, Дмитрий Потапенко cтр.№ 34

Болтон сильно продвинул Уатта на последнем этапе работ, когда нашел и привлек к делу некоего сумасшедшего, владельца оружейных заводов Джона Уилкинсона, который сумасшедшим прослыл потому, что носил шляпу-котелок из чугуна, строил лодки и даже корабли из чугуна – конечно, его погребли в гробу из чугуна и на могиле воздвигли чугунный обелиск – но, между прочим, первый в мире чугунный мост был построен именно из его чугуна, а английская армия была оснащена лучшими ружьями той эпохи (они реже других взрывались и точнее других стреляли благодаря изобретениям Уилкинсона в части точности сверления).

Только Уилкинсон смог сделать поршни и цилиндры прецизионной точности, после чего паровой двигатель, который иногда называют еще «паровая машина Уатта – Уилкинсона», приобрел готовый к эксплуатации вид.

Boulton and Watt – так называлась созданная компаньонами фирма – только за первое десятилетие своего существования (1785–1795) продала 144 таких машин, а за следующие пять лет до конца века – 321. Всего же, учитывая более ранние модели, к 1800 году фирма Boulton and Watt произвела 496 таких механизмов, из которых 164 использовались как насосы в шахтах. Еще 308 нашли применение на мельницах и фабриках, а 24 обслуживали доменные печи.

Самыми фанатичными потребителями усовершенствованных паровых машин стали представители легкой промышленности Англии – на тот момент самой передовой и инновационной отрасли мировой экономики. Изобретения Харгривса, Кройтона, Аркрайта и, наконец, Робертса кардинально меняли мир. До изобретения прялок на изготовление фунта пряжи пряха, вооруженная колесным механизмом с педалью, затрачивала 200 часов, в 1824 году на тот же фунт прялка Робертса затрачивала 1 час 20 минут – английским производителям не хватало всего лишь надежного механизма приведения своих хитрых механизмов в действие. И они нашли такого помощника – им стал пар. И отрасль буквально взвилась, показав просто фантастический рост – в 1790 году она потребляла 3 тысячи кип хлопка, в 1810 году – 178 тысяч, а в 1860-м – уже 4,5 млн!

Стоимость пряжи стремительно падала (с 38 шиллингов за фунт в 1786 году до 7 шиллингов в 1807-м), но благодаря снижению цен рынки росли стремительно, объемы производства расширялись, и прибыль росла невиданными в истории человечества темпами.

Второй мощный рычаг промышленной революции – производство металлов. Англичане еще в 1709 году (на 700 лет позже китайцев, открыв эту технологию заново) научились плавить железо с помощью кокса, но британскую металлургию сдерживала проблема невозможности поддержания постоянного высокого давления для плавки – паровая машина решила эту проблему. Британские металлопроизводители отмечали в те годы, что их затраты, благодаря энергии пара, резко снижаются, в то время как занятость, производительность и прибыль – необыкновенно резко растут.

«Эпоха пара», растянувшаяся почти на полтора столетия, конечно, наступила не вдруг – еще в 1800 году водяные двигатели давали Англии втрое больше энергии, чем пар, но в итоге пар все-таки завоевал мир. В 1810 году в Англии насчитывалось уже 5 тысяч паровых машин, а в следующие 15 лет число их утроилось. Пароходы, а затем и паровозы окончательно изменили мир (паровая машина на первом пароходе Фултона, в 1807 году, была изготовлена именно Boulton and Watt), позволив решительно снизить производственные затраты и столь же решительно увеличить объемы производства любого товара, сделав массовым ранее недоступное, тем самым безгранично расширив рынки сбыта, а растущие, без увеличения мускульной силы в тысячи и даже десятки тысяч раз промышленные объемы опрокинули мальтузианские страшилки.

Так Болтон и Уатт, гений-промышленник и гений-изобретатель, перевернули мир.

Эту историю можно назвать историей несовершенства и неудовольствия. Джеймс Уатт был всего лишь мастером по измерительным приборам. Он измерял, настраивал их и знал об этом практически все. Он видит прообраз и видит несовершенство. И это пробуждает в нем творческую мысль – именно так работают изобретатели. Но что может изобретатель без внедрения?

Ползунов создал паровую машину тремя месяцами раньше. Но это мы оценили только сейчас. Тогда информационные потоки не были столь развиты, Интернета не было, не было даже хорошей телеграфной связи. Ползунов и Уатт не знали друг о друге, они произвели один и тот же продукт независимо. Экономика нуждалась в новой энергии. Именно это и понял Болтон. Как промышленник, он увидел потенциал в энергии пара. Заметьте, как потом совершенствуется технология – изобретаются поршни, цилиндры, с точностью, которая позволяет не терять мощность. Безусловно, энергия пара была несовершенна, но для тех времен она стала прорывом.

В настоящее время мы наблюдаем аналогичную ситуацию. Вспомните, сколько гигабайт мы могли хранить на флешках совсем недавно? Сейчас это терабайты. Скоро мы перейдем к квантовым компьютерам, когда компьютер будет распознавать единицу информации одновременно как 0 и 1. Лет через 10 мы увидим, как изменятся персональные компьютеры, как изменится система обработки информации вообще, как изменится мир благодаря блокчейну, распределенному реестру, криптовалютам, точнее, криптореальности, ведь именно она сотрясает мир, основы государства, основы основ. Промышленность и экономика дают запрос на новую энергию, и мы им подчиняемся.

Сейчас очевиден запрос также на «зеленую» энергию. Нельзя сказать, что она экологически чистая, тем не менее запрос есть. Будет ли он реализован? Судя по всему, да – мир движется в эту сторону. Маркетинг это или реальная осознанная необходимость – покажет время.

Беседы о том, какая катастрофа ждет человечество, когда настанет эпоха тотальной роботизации, в последнее время стали настолько популярны, что заменили обществу разговоры о погоде. Между тем оплакиваемое человечество в своей истории регулярно переживало подобные кризисы. Начиная с самого своего появления, все члены человеческой стаи были непрерывно заняты поисками еды или ее добычей.

По мере появления стабильных источников питания, благодаря земледелию и скотоводству, появилась возможность выкраивать некоторое количество времени для других занятий, а то и освобождать некоторых членов племени от этих работ вовсе – более совершенные способы добычи еды оставляли скромные излишки для прокорма не участвующих в процессе его добычи соплеменников. Ремесло было известно и раньше, но теперь получило возможность более быстрого развития, более того, ремесло как профессия привело к качественному рывку в изготовлении посуды или оружия, одежды или орудий труда.

Такого рода трансформации общества проживали много раз, никогда, кстати, не беспокоясь о том, куда денутся ставшие «лишними» люди. Действительно, все как-то устраивалось само – всегда находились и новые занятия, и новые рабочие места. О самом глобальном, наверное, из известных нам потрясений подобного рода – английской промышленной революции – стоит сказать особо.

Все началось с пряжи. Вообще-то, прядением занимались издавна, веретено известно было еще с неолита. В Древнем Риме придумали ручную прялку, которая сильно ускорила и качественно улучшила этот процесс. Примерно в 1530 году некий каменотес Юргенс из Брауншвейга изобрел ножную прялку (это была революционная находка: руки пряхи теперь освобождались для работы). Тем не менее (учитывая временную дистанцию от неолита до Юргенса), усовершенствования вносились не слишком быстро. И они, как это всегда случается, резко ускорились, когда стали по-настоящему востребованы и ожидаемы.