Жестокая экономика. 37 невыученных уроков - читать онлайн книгу. Автор: Александр Вячеславович Иванов, Дмитрий Потапенко cтр.№ 26

Из Фламандии она, естественно, перекинулась на Голландию (где к 1650 году уже треть населения страны была горожанами), затем, конечно же, на Англию.

Без рынка сбыта под боком вложения в закупку невиданных семян люцерны или строительства помещений для скота не окупались.

Вопреки укоренившимся представлениям о том, что главные богатства и капиталы тех лет создавала океанская торговля, в Голландии начала XVII века половина произведенного страной дохода (оцениваемого в 100 млн гульденов в год) приходилась на сельское хозяйство, подъему которого, заметим, способствовал и резкий рост цен на зерно в течение всего XVI века (цены выросли в 3,2 раза).

Надо сказать, что новые принципы ведения сельского хозяйства даже и не могли коснуться в ту пору части Европы: на юге континента климат был слишком сухой, а города слишком разрозненны и удалены для того, чтобы крестьянин смог без риска вкладываться в такой способ работы. Это не означает, что жители юга не имели приработка, но вино или оливковое масло не пользовались таким спросом и не давали таких доходов, как мясо и хлеб.

Массово Европа перешла к интенсивному ведению сельского хозяйства только в XVIII–XIX веках. Но даже в то время, когда промышленная революция и сопутствующий ей рост городов охватил все без исключения страны континента, на востоке материка – землях современной России, Украины, Польши и Балтии – экстенсивное развитие оставалось выгоднее интенсификации. Большое количество свободной земли позволяло заваливать Европу зерном по более низким, чем в странах с эффективным хозяйством, ценам.

Сегодня Голландия остается мировым лидером по эффективности ведения сельского хозяйства – подхватив пальму первенства еще во второй половине XVI века.

Для развитых стран Европы считается нормой, когда 2–3–4 % населения, занятого в сельском хозяйстве, кормят всю страну и даже готовы к практически неограниченному экспорту.

Впрочем, на свете вполне себе нормально существуют страны, где обилие земель позволяет не заниматься интенсификацией. К таким, например, можно отнести США и Россию, хотя почвы России сильно уступают американским в качестве и пригодности – их значительно больше, а населения – значительно меньше.

«Чемпионом мира» по занятости в сельском хозяйстве считается Танзания – 79 % ее населения заняты непосредственно добычей еды. Ее противоположность – Дания, Канада и уже упомянутые Голландия и США, где производством съедобного занято около 2 %.

В России в настоящее время в аграрном секторе задействовано 9 % населения.

Четырехполье – это, по сути, интенсивное землепользование. Оно существует еще со времен Древнего Рима. Главное – понять, насколько это необходимо. Почему, например, в Соединенных Штатах не используются такие прогрессивные банковские приложения, как у нас? А просто нет необходимости. С точки зрения технологий все работает. Зачем улучшать то, что улучшать не нужно? По этой же причине в Соединенных Штатах, обладающих огромным количеством земель, не интенсифицируется сельское хозяйство, а, наоборот, развивается интеллектуальный потенциал.

Четырехполье было важно для мест, где развивались города. Если мы посмотрим на урбанизм как современную тенденцию, то мы перешли от сельских территорий к городам приблизительно в 60-х годах. Речь не только о России, но и о многих странах Европы. В России, правда, есть одна немаловажная особенность: мы излишне урбанизированы. Россия – это, по сути, 15–20 городов, в то время как протяженность нашей великой родины 9000 км.

Как же нам интенсифицировать сельхозпроизводство? Важно понимать, нужно ли это нам на сегодняшний день. У нас не так много пахотных земель, где можно выращивать и вырабатывать качественные продукты питания. Центральная часть нашей страны находится на широте, где почти 9 месяцев холодно. А вот кубанские и краснодарские земли – прекрасное место для житницы России. И там, наверное, имеет смысл интенсифицировать производство и обратиться к истории, посмотреть на то самое четырехполье. Не в физическом смысле, безусловно, а с точки зрения логики развития сельского хозяйства. Технологии – это основа основ со времен четырехполья, с 1500 года.

Воскурение трав и вдыхание дыма присущи человечеству издавна. И речь не только об ароматических «травокурнях». Римляне, например, отмечали, что многие германские и кельтские племена курили состав из трав, куда входила в том числе и конопля, и приписывали этой привычке варваров некие мистические свойства, позволяющие дикарям быть отважными в бою и проникать в суть вещей.

А на неизведанном в ту пору континенте индейцы нашли растение, позже названное табаком. Родиной его, как считают ученые, являются окрестности озера Титикака, пользоваться им начали не ранее III тысячелетия до н. э., но примерно в I тысячелетии до н. э. табак распространился уже по всему американскому континенту. Столь быстрое, по меркам той неспешной эпохи, распространение этого растения и общие технологии его культивирования и использования говорят о том, что табак был общепризнанно нужным и важным элементом жизни тех сообществ. Различия были небольшими: в Южной Америке из табака предпочитали крутить сигары, в Северной – делать своего рода «трубки» – обкладывать тлеющий табак глиной и вдыхать дым через полый тростник.

Европа узнала о табаке во время первого же плавания Колумба, в 1492 году. Путешественники заметили странный обычай туземцев – они заворачивали какую-то сушеную траву в пальмовые листья, поджигали ее и втягивали в себя дым. И сама процедура, и особенно – выдыхание дыма через нос (почему-то особенно через нос!) поразили европейцев.

Впрочем, первый из моряков Колумба (после второго его плавания, в 1501 году), решивший похвастаться обретенным в дальних плаваниях умением, мгновенно за это поплатился – получил тюремный срок без обозначения его границ. Потому что было очевидно, что вал дыма изо рта и носа означает, что в человека вселился сатана. Через семь лет, однако, его освободили, потому что привычка дымить заморской сушеной травой стала настолько обыкновенной, что самим тюремщикам было уже непонятно, за что посажен этот парень.

Пускание дыма понравилось европейцам. Уже в 1531 году на Санто-Доминго появилась первая табачная плантация.

В Португалии, где нравы были на самый кончик ногтя либеральнее испанских (плантации табака, исключительно с экспортными целями, появились в их колонии Бразилия в 1548 году), употребление табака во всех слоях общества распространялось еще быстрее, чем в Испании. Его курили, жевали и нюхали.

На нюхание «подсел» в Лиссабоне и французский посол, некий Жан Неко де Вильемен. Вернувшись во Францию, посол активно расхваливал табак, рассказывая о его невероятных лечебных свойствах, в частности, о том, что он помогает при мигренях, которые сводили с ума королеву, Екатерину Медичи. Не известно доподлинно, сработал ли эффект плацебо или табак в самом деле ей помог, но королева Франции задала моду, которую подхватили сначала ее придворные, а затем и весь высший свет Европы.