Инженер. Часть 1. Набросок - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Южин cтр.№ 43

Я подошел к ней совсем близко и присел напротив на корточки.

— На одной стороне весов — искусство, на другой — страх за жизнь. Искусство постоянно, а страх переменчив. Допустим, сегодня я боюсь, а завтра — нет. Заключая сделку на таких условиях, мы обречены на крах. Сделки не будет — одна ложь.

Ана спросила с неподвижным холодным лицом:

— Что ты хочешь видеть на моей чаше?

— Ты знаешь мою страсть. Я назвал ее тебе сразу в начале разговора. Наши интересы в какой-то мере совпадают. Оставим мою смерть в стороне, как и твою. Не надо делать ее частью сделки. Тогда у нас может получиться, — после паузы добавил: — Все.

Девушка молча взяла свою кружку, дернула лицом, разглядев убогую емкость, и выпила. Глаза ее округлились, красивые брови поднялись в удивлении.

— Откуда у тебя это?

— В Облачном крае сборщики орехов пьют это каждый день. Я Илья из семьи Садух. Забыла? Не хочешь стать женой сборщика орехов?

— Не забывайся, Илия!

— В гневе ты еще красивее! Сделка?

Похоже, что девушка на крохотное мгновение растерялась, затем твердо сказала:

— Сделка, — и добавила: — Расскажешь мне о котах?

Кошки — крайне важная деталь человеческой культуры. Я сказал Ане, что даже информация о них крайне опасна, а уж сами котики — чудовища, которые порабощают людей. Когда-нибудь в будущем люди, освобожденные от рабства, запретят называть себя людьми, так как это будет напоминать им об унизительной зависимости их предков от маленьких пушистых хищников. Люди потребуют называть себя землянами или марсианами, чтобы искоренить память о постыдной зависимости. Когда наступит этот день, мужчины перестанут называть себя мужчинами, устыдившись того, что они были так связаны и безвольны в руках женщин, а женщины потребуют, чтобы их называли «Родитель-1», чтобы отгородиться от рабской химической зависимости предков, которую те называли «любовь». Пока же этого не произошло, нужно быть очень осторожными и по возможности делать вид, что мы не разумные животные, а высшие сугубо духовные создания.

Так как девушка, на мой взгляд, несмотря на внешние приличия, сохраняла в поведении явные черты живого человека, то информацию по такому опасному явлению, как котики, следовало отложить до лучших времен.

Тайну семьи Ур я разгадал в общих чертах безошибочно — достаточно было вспомнить о том, что мать Аны погибла, вспомнить, как страстно она сама говорила о том, что казненные были чьими-то мужьями или братьями. В результате Ана не без удивления подтвердила, что семейная трагедия коснулась ее матери и ее старшего брата, павших жертвой интриги при подготовке очередного съезда шесть лет назад. Отца тогда не тронули, так как он был слишком известной фигурой, заподозрить которую в занятиях запрещенным было чересчур. Девушка, тогда еще совсем девочка, училась в университете, как я перевел для себя название этого заведения, и была совершенно не в курсе тех событий. Но, по-видимому, боль той трагедии оставила серьезный шрам в ее душе.

Остаток ночи мы провели в кабинете отца, который, услышав решение дочери, не удивился. Похоже, что он любил ее и предпочел бы, чтобы она выбрала простейший вариант решения моей проблемы — мою смерть. Но, очевидно, что он также хорошо ее знал и предугадывал ее решение. Пассивно выслушивая их разговор, я вдруг понял, что Сам собирался убить меня без участия дочери и только предполагаемая реакция ее на это остановила его. В этот момент я почувствовал себя очень неуютно и понял, что все эти слова о сделке мало что значили. При малейшей опасности для Аны ее отец без промедления избавится от меня. Это заставило меня очень внимательно прислушиваться к тому плану, который он выработал, чтобы скрыть меня от возможных преследователей.

— Времени у нас до утра. Утром он должен открыто и не таясь уехать из дома. На пирсе сядет на почтовик и направится в Варсонил. На причале в городе он найдет объявление о работе в провале — вот такое, снимет его. Соберет еще пару объявлений. Доберется до гостевого двора — я его ему опишу. Переночевав, на следующее утро объявит, что пошел искать работу, и отправится по адресу, который в объявлении. Перед этим зайдет в пару других мест для вида. В доме по адресу пройдет во двор и будет делать все, что ему скажет человек в красной косынке. Дальше — не его забота, — Сам, перечисляя мои действия, обращался к Ане, показывая, что недоволен ее решением и теперь она отвечает за меня.

— Они знают, что он придет послезавтра?

— Они будут ждать его десять дней.

— Э-э, прошу прощения, а если, войдя во двор, я не увижу человека в красной косынке? Кого мне искать тогда? — решил я поучаствовать в обсуждении плана, который, похоже, уже был не только разработан, но и подготовлен.

— Зайдешь еще раз позже, — снизошел до прямого обращения ко мне хозяин дома.

— Жалко. Я так хотел увидеть провал.

Отец и дочь уставились на меня одинаковым остекленевшим взглядом, ничего не сказали и продолжили:

— Ты должна уехать сейчас же. Приедешь завтра на вечерней барже и так, чтобы все тебя видели, — продолжил Сам.

— У меня дела внизу. Будет лучше, если я займусь ими. Остается вопрос — зачем он сюда приезжал?

— За деньгами, зачем еще? Скажем, хотел шантажировать. Хозяев дома не было, он напросился дождаться. Как только я приехал, сразу же выгнал. Я его не знаю и до того никогда не видел. Ты меня о нем не предупреждала.

— Могут опросить людей на реке. Те покажут, что адрес им сообщили мои люди, — задумчиво предположила Ана.

— Ну, скажем, у тебя не было времени им заниматься. Ты приготовила ловушку — дала ему адрес и пообещала денег. Но ловушка не сработала, так как ты не смогла предупредить меня. А я бродягу просто прогнал.

Ана внимательно посмотрела на меня.

— Надо бы ему вернуть тряпье, в котором он был, и пусть снимет все цвета дома.

Тут я не вытерпел:

— Чего это? Я что, не способен купить себе одежду? Я на барже достаточно заработал как видящий. А бирки с одежды я и сам сниму.

Они синхронно вздохнули и, переглянувшись, рассмеялись.

Причал, куда подходила почтовая баржа в Варсониле, производил впечатление своей капитальностью — выложенная камнем высокая причальная стенка и тянущаяся вдоль берега мощеная дорога с такими же капитальными лестницами, поднимающимися от набережной к городу. Наверху рядом со смотровыми площадками раскинулась широкая площадь, заполненная повозками и народом. День был пасмурный, и моросил мелкий дождик, но озабоченные спешащие горожане, похоже, не обращали на это внимания. От площади отходили веером три большие самые настоящие улицы, и я, помня полученные инструкции, уверенно направился к крайней слева. Обилие народа не оставляло возможности оглядеться, и паранойя, намеренно поселенная во мне Самом, начала беспокойно ворочаться. Подходя к причалу, я воспользовался своими возможностями и оглядел набережную через так называемую подзорную трубу. К сожалению, та надежно работала на дальности не более пятидесяти метров, но, по крайней мере, на этом расстоянии я людей с даром не обнаружил. Теперь труба болталась в тубусе, подвешенном через плечо. Мой шокер покоился в заплечном мешке, так что при необходимости я надеялся, что смогу быстро извлечь его. Несмотря на нестандартные черты лица, никто не обращал на меня внимания. Горожане были деловиты и сосредоточены, чем очень напомнили мне родных москвичей. Первым правилом для того, кто хочет стать невидимкой в такой толпе, является необходимость уверенно и быстро двигаться в известном тебе направлении, не обращая внимания на окружающих. Лучший способ привлечь к себе внимание — остановиться посреди бегущих людей и озадаченно озираться в поисках чего бы то ни было. Мои московские привычки вдруг ожили, радостно воодушевленные знакомой толкучкой, и я, не глядя, устремился вдоль незнакомой улицы. В отличие от всего, что я здесь до того видел, в этом городе были отчетливо выраженные, хотя и извилистые, улицы. Видимо, плотное движение людей и повозок диктовало свои правила строителям. Я даже обнаружил дома, стоявшие вплотную друг к другу. Река и причалы служили в этом мире аналогом железных дорог на Земле, а набережная была аналогом железнодорожного вокзала. Чем дальше я уходил от реки, тем свободней становилась улица, тем меньше людей неслось вдоль нее по своим делам. Настал момент, когда я смог наконец остановиться и оглядеться.