Предотвращенный Армагеддон. Распад Советского Союза, 1970–2000 - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Коткин cтр.№ 38

На протяжении почти всей своей истории Российская империя была очень уязвимой великой державой, чьи амбиции, превышавшие ее возможности, были для нее одновременно источником гордости и— больших проблем. Первая мировая война привела империю к распаду, однако большая часть ее территории и ее великодержавная миссия обрели новую форму существования— Советский Союз. Вторая мировая привела к тому, что СССР проник и в Европу, и в Азию дальше, чем это когда-либо удавалось России. Однако системное противостояние с США и их союзниками, истощив советский блок и основу его могущества— стремительно устаревавшую довоенную промышленность, довело его до критической точки. Этот факт был признан Андроповым, а затем Горбачевым; на него часто ссылались и апологеты курса Рональда Рейгана на эскалацию гонки вооружений. В свою очередь, немалых похвал заслужила у аналитиков и администрация Джорджа Буша, которая вроде бы дипломатично демонстрировала «сдержанность» и отсутствие открытого ликования по поводу того, что страна, когда-то взявшая Берлин, стала поспешно сдавать свои позиции (а американцы тут же начали расширение НАТО на восток). Но в обоих случаях овации были явно не по адресу. Горбачев сам подал своим противникам на серебряном блюде отрубленную им голову сверхдержавы— и при этом ему еще пришлось проявить все свои таланты, чтобы убедить обе американские администрации принять участие в банкете.

Советский социализм проиграл соревнование с наиболее развитыми странами мира, и даже если бы он тратил на танки и ракеты намного меньше денег, у него все равно не было никаких шансов на победу. Главными причинами поражения стали вовсе не дорогостоящие (для американских налогоплательщиков) фантазии о «звездных войнах» (КГБ поднял тревогу по поводу внутренних проблем в СССР задолго до того, как Рейган успел что-либо предпринять), а послевоенные реалии капиталистических стран: стратегия «сдерживания» коммунизма, поддержанная обеими американскими партиями, а также победа над фашизмом, послевоенный экономический бум, революция в сфере потребления, огромные инвестиции в социальные программы и деколонизация. Эти грандиозные сдвиги привели к тому, что социализм был более не в состоянии обеспечить высокие стандарты жизни, более солидную систему социальных гарантий или более совершенную политическую систему, чем капиталистические демократии, ориентированные на всеобщее благосостояние. Конечно, именно Советский Союз потерял более 20 миллионов жизней, чтобы победить нацизм. И в какой-то степени именно советский пример так вдохновил— или напугал— западное общество, что в нем появились программы занятости, пособия по безработице, пенсии, медицинские пособия, ипотека и школьные завтраки. Американские же «ястребы», пропагандируя необходимость увеличения военных расходов и сокращения социальных программ, тем самым под прикрытием заботы о «национальной безопасности» лишь наносили удар по источнику силы западного общества: открытому, ответственному, демократическому правительству.

Самое большое в истории полицейское государство с его пугающим «послужным списком» насилия и репрессий не могло внезапно самоликвидироваться, причем с минимальными последствиями, лишь потому, что оно не в состоянии было выдержать многоуровневое глобальное противостояние систем. В 1980-х советское общество не знало безработицы, а правящий режим был стабилен. СССР не имел большой внешней задолженности, и у него был великолепный кредитный рейтинг. В обществе вплоть до начала реформ не было серьезного недовольства, и даже после этого оно сохраняло лояльность сокращающимся, но все еще грозным Вооруженным силам, милиции и КГБ. Страна все больше отставала, но вполне могла попытаться сократить расходы и уменьшить амбиции без характерной для перестройки экзальтации и хаоса. Если главной проблемой, которая занимала советское руководство, стало невыносимое для СССР соперничество с США, то зачем тогда Горбачеву было ослаблять свой режим, пытаясь демократизировать компартию? Зачем, добившись внушительного разоружения, он попытался провести политические реформы и реанимировать радикально-демократическую систему Советов? Почему, когда стало ясно, что на кону само существование вековой государственности, советский лидер не прибег к колоссальным силовым ресурсам, которыми располагал, и не положил конец претензиям республик на независимость? Этого не произошло потому, что перестройка появилась не просто из глобального противостояния, но из желания воскресить идеалы Октябрьской революции.

Распад СССР лишь задним числом стал казаться предсказуемым. Одновременную гибель социализма и союзного государства мог бы предвидеть лишь тот, кто понимал, что социализм родился как антикапитализм и что степень внушаемого им уважения зависела от реалий и имиджа капиталистических стран. Но после Второй мировой войны и сам капитализм, и геополитический порядок кардинальным образом изменились и социализм утратил немалую долю своей привлекательности, ослабление же цензуры в коммунистических странах сделало этот факт очевидным. Нужно было также понимать, что советская управленческая система совсем не была монолитной, а раздваивалась на партийную и государственную; СССР был одновременно унитарным государством и федерацией национальных государств, которые выпестовала сама Москва; и, наконец, хотя КПСС казалась избыточным дополнением к государственным институтам, на самом деле она была силой, жизненно важной для целостности Союза. Но прежде всего нужно было понимать, что Октябрьская революция была связана с глубоко укоренившимися идеалами, которые пережили все последовавшие за ней кошмары, и что стремлению вдохнуть в эти идеалы новую жизнь суждено было не просто вырасти изнутри системы, но и, учитывая охарактеризованный выше институциональный режим, саму эту систему разрушить.

Поразительно, что перестройка сделала то, о чем в американских спецслужбах не осмеливались мечтать даже завзятые фантазеры, а попутно она еще и оправдала опасную конфронтацию, инициированную США в начале 1980-х. Что бы делали «победоносные» американцы и вспомнил ли бы вообще о них кто-нибудь, если бы советское руководство решило использовать свою колоссальную военную машину для удержания власти любой ценой или для того, чтобы утащить с собой в пропасть весь остальной мир? А после 1991-го что делали бы последующие администрации США, если бы постсоветская Россия с целью извлечь выгоду или причинить максимальный ущерб противникам решилась бы, скажем, превратить Иран в ядерную державу наравне с Францией? Приняли бы Косово в НАТО? Неважно, находятся ли у власти в Вашингтоне республиканцы или демократы, и те и другие плохо понимают как причины неожиданного и мирного окончания холодной войны, так и геополитику новой эпохи, наступившей после распада СССР.

Уничтоженный собственными идеалами и элитой

Сосед Горбачева по комнате в общежитии МГУ в начале 1950-х Зденек Млынарж вспоминал: молодой Михаил «как и все в то время, был сталинистом», проницательно добавляя, что «чтобы стать настоящим коммунистом-реформатором, просто необходимо было быть настоящим сталинистом». Млынарж говорил со знанием дела: бывший сталинист, он стал одним из тех, кто с 1966 года составлял реформистскую «Программу действий» Чехословацкой компартии, опубликованную в апреле 1968 года. К тому времени он уже был одним из главных идеологов «пражской весны», а его «Программа», говоря о свободе печати и праве на создание некоммунистических общественных организаций, в то же время признавала необходимость сохранения партийного руководства. Словом, это было что-то очень близкое к горбачевской программе перестройки. Еще в 1967-м приехавший в Москву объяснить политические планы чехословацкого руководства, Млынарж нашел время посетить Горбачева в Ставрополе. Они говорили об обновленном, очищенном от сталинских «искажений» социализме— волшебной сказке образованных марксистских идеалистов их поколения. На самом деле Ленин был не менее безжалостным диктатором, чем Сталин. Однако миф о том, что Ленин был совсем иной фигурой, о возможности исправить социализм с помощью партийного руководства сыграл колоссальную роль. В послевоенных условиях он оказал столь же разлагающее действие на советский режим, какое Первая мировая война оказала на империю Габсбургов.