Предотвращенный Армагеддон. Распад Советского Союза, 1970–2000 - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Коткин cтр.№ 14

Партийная дисциплина формально обязывала чиновников всех рангов следовать начинаниям руководства партии. Однако для того, чтобы обеспечить «поддержку» реформам и предупредить возможное пассивное сопротивление им в ЦК, центральных министерствах, союзных республиках и регионах, Горбачев инициировал кампанию гласности в общественной жизни, напрямую обращаясь к рядовым членам партии, к интеллигенции и рабочему классу. После серии транслировавшихся по телевидению пропагандистских поездок Горбачева по стране и за границу, демонстрировавших энергию нового генсека, жесткой кампании «по борьбе с пьянством и алкоголизмом», поворота к политике гласности вслед за катастрофой на Чернобыльской АЭС, после освобождения диссидента-физика Андрея Дмитриевича Сахарова, находившегося в ссылке в Горьком, возобновления эмиграции евреев, смены редакторов ключевых журналов и газет и разрешения некоторых прежде запрещенных фильмов и романов люди начали убеждаться в серьезности происходящих перемен. Однако кампании в андроповском стиле по «укреплению дисциплины на производстве» результата не дали. Неудачу потерпела и программа «ускорения»— интенсивного роста в отдельных производственных отраслях, который должен был сменить прежнее экстенсивное развитие. В начале 1987 года Горбачев посвятил обсуждению экономической реформы несколько заседаний Политбюро.

Таким образом, вслед за непродуманной антиалкогольной кампанией, спровоцировавшей массовое недовольство и загнавшей производство алкоголя в подполье (и тем самым лишившей казну одного из главных источников налоговых поступлений), внимание руководства в 1987–1988 годах переключилось на экономические реформы. Подготовленный бюрократами из Госплана и представленный на Политбюро руководителем правительства Рыжковым проект был раскритикован как слишком робкий членом Политбюро А. Н. Яковлевым, который ссылался при этом на мнения известных ученых-экономистов. В результате Горбачев, казалось стремившийся придерживаться золотой середины, провел серию далекоидущих законов об «автономии» предприятий, налаживании между ними прямых хозяйственных связей и о разрешении открывать в сфере обслуживания небольшие «кооперативы». Видные ученые, участвовавшие в разработке реформ, настаивали на том, что необходимым условием успешных экономических преобразований является «общественная активность», и Горбачев санкционировал образование «неформальных» общественных организаций и выборы руководителей предприятий. Ожидалось, что демократизированная и исполненная новых сил Коммунистическая партия возглавит реформы, а преодоление конфронтации сверхдержав на международной арене облегчит их успех.

Расходы СССР на военные цели, масштаб которых стал во всех подробностях известен члену Политбюро Горбачеву лишь после того, как он возглавил страну, доходили до огромной величины в 20–30% ВВП. Первоначально Горбачев санкционировал еще большее их увеличение, а также масштабное наступление в Афганистане, которое должно было переломить патовую ситуацию, сложившуюся в этой войне. Возможно, некоторые представители советского генералитета, верхушку которого не затронула волна кадровых перестановок, устали от войны. Однако среди военной элиты было немало и тех, кто с крайним подозрением относился к любым переговорам с США о разоружении. Так или иначе, добрую треть своих воспоминаний Горбачев посвятил тому, как он преодолевал сопротивление сокращению ядерных арсеналов со стороны вовсе не советских генералов, а президентов США Рональда Рейгана и (после 1988 года) Джорджа Буша. Целью генсека, как он сам пишет, было «высвободить» ресурсы для мирных экономических преобразований и создать условия для привлечения в страну западных инвестиций. Когда СССР осенью 1986 года начал поэтапный вывод войск из Афганистана, переговоры по разоружению все еще находились в вялотекущей стадии. Вскоре, однако, давление мирового общественного мнения и обоюдная жажда закрепить за собой в истории место миротворцев привели стороны к заключению целого ряда эпохальных соглашений, не говоря уже о многочисленных уверениях в «партнерстве» и обещаний «помощи».

Ко всему перечисленному, если говорить коротко, и сводилась перестройка. Горбачев инициировал геополитическое отступление, сдачу имперских позиций СССР, подававшиеся как углубление долговременной «миролюбивой» политики Советского Союза и означавшие переворот в отношениях страны с Западом. Он предпринял серьезные, хотя и сопряженные с огромными трудностями попытки вывести из тупика советскую экономику; добился согласия Политбюро приоткрыть советскую систему для нелицеприятного взгляда иностранных и отечественных СМИ; пытался заставить партию лучше выполнять ее роль «авангарда общества» и открыл дорогу общественной активности и созданию внепартийных ассоциаций. Все это позволило человеку, унаследовавшему брежневский кабинет, покорить мир и озадачить многочисленных экспертов. Что же пошло не так?

Практически все.

Экономика «сидения на двух стульях»

Глубокое разочарование в плановой экономике на протяжении десятилетий было поводом для ожесточенных дебатов внутри страны. Еще в июне 1965 года в секретном докладе советского экономиста А. Г. Аганбегяна (позже— одного из главных советников Горбачева) указывалось, что темпы экономического роста в СССР замедляются, в то время как в США растут и что особенно отсталыми являются именно те отрасли экономики, которые определяют уровень жизни населения: жилищное строительство, сельское хозяйство, сфера услуг и розничной торговли. Аганбегян объяснял такое положение дел непомерными расходами на оборону и крайней централизацией управления экономикой. В качестве примера он ссылался на тот факт, что Государственный комитет по статистике не имеет в своем распоряжении ни одного компьютера, причем приобретение ЭВМ даже не планируется. Этот доклад остался неопубликованным (стоит заметить, что бессмысленная сверхсекретность была одной из причин экономической отсталости, на которые указывал Аганбегян), однако в сентябре 1965 года председатель Совета министров А. Н. Косыгин все же начал масштабную экономическую реформу. Она была нацелена на оптимизацию планирования посредством расширения прав предприятий и на преодоление дисбаланса в развитии между ВПК и легкой промышленностью. Как и следовало ожидать, министерства и параллельные им партийные структуры, руководившие экономикой, воспротивились расширению полномочий предприятий, а военные— сокращению оборонных расходов. Но даже без этого сопротивления реформа была обречена. Незначительная самостоятельность предприятий оказалась бесполезной, поскольку те руководители, которые желали уменьшить расходы, не могли ни сократить количество работников, ни изменить цены на производимую продукцию (возможный рост цен пугал руководство даже больше, чем безработица). Реформы Косыгина окончились провалом еще до того, как «пражская весна» 1968-го положила конец тяге советского руководства к любым «экспериментам». Вместо этого в 1970-е годы в Кремле решили компьютеризировать производство и планирование и наладить импорт западных технологий. Чтобы обойти эмбарго на экспорт технологий в коммунистические страны, КГБ создал сеть подставных компаний и довольно успешно занялся промышленным шпионажем. Однако из полученного нелегальным путем окупилось лишь немногое. Советские заводы и фабрики оказались не способны к адаптации новых технологий, особенно информационных систем. К началу 1980-х во всем Советском Союзе было лишь 200 тысяч микрокомпьютеров (об их качестве лучше не говорить), тогда как в США их было уже 25 миллионов, и это число вот-вот должно было многократно умножиться. Тот самый «мотор», который превратил крестьянскую страну в сверхдержаву,— плановая индустриальная экономика,— казалось, теперь все сильнее тянул ее назад.