Не римская Испания. Арбалетчики в Карфагене - читать онлайн книгу. Автор: Безбашенный cтр.№ 54

Только пару дней нам и удалось повалять дурака на правах отдыхающих после «командировки». А потом нас вызвали и объявили повышенную боеготовность, а заодно дружески, но весьма настойчиво посоветовав нам срочно пополнить свои хлебные запасы. Зачем это нужно делать в городе, владевшем плодороднейшими сельскохозяйственными угодьями и уже пару лет экспортировавшем лишнее зерно за кордон, представить себе нелегко, но когда такое советует «свой» олигарх — поневоле призадумаешься и примешь во внимание. Естественно, мы лишних вопросов не задавали, потому как на нашей службе такое как-то не приветствуется, но доброму совету нанимателя последовали, а поскольку аналогичный совет получили и все остальные наёмники Тарквиниев и отнеслись к нему аналогично, спрос на хлеб вырос заметно. По нашему примеру засуетились наши коллеги — наёмники других олигархических кланов, да и из самих олигархов кое-кто начал скупать зерно, и уже не в таких масштабах, как мы, простая наёмная солдатня. Уже через три дня городские хлеботорговцы распродали львиную долю своих запасов, а спрос всё нарастал — подключилось простонародье. Цены, само собой, сперва поползли, а затем уж и поскакали вверх. В конце концов для простых работяг и мастеровых, зарабатывающих своим трудом жалкие медяки, нормальный пшеничный хлеб стал слишком дорог. Поначалу трудящиеся массы ворчали, но перебивались вместо вздорожавшей пшеницы гораздо более дешёвым фуражным ячменным зерном, но резко повысившийся спрос вскоре взвинтил цены уже и на него, и вот тогда началось…

Ввозимое в город зерно теперь даже не доезжало до рынка — его расхватывали ещё по дороге. Но ещё через день его цена превысила цену рыбы, и чернь, у которой таких денег банально не было, начала попросту грабить обозы. В результате крестьяне-одиночки и управляющие мелких вилл перестали возить свои продукты, и они тоже стали попадать в руки спекулянтов-перекупщиков, вокруг крупных обозов которых начали разыгрываться нешуточные потасовки. Компании друзей или соседей тащили с телеги сразу мешок зерна, а если удавалось, то и пару-тройку на запас, дабы поделить потом зерно уже меж собой по справедливости — одни тащили добычу, другие били морды хозяевам и защитникам обоза, а затем помогали носильщикам протолкнуться сквозь толпу и отбиться от не добравшихся до телеги, но тоже жаждущих урвать своё менее удачливых мародёров. До поножовщины доходило редко, но хватало и расквашенных носов, и выбитых зубов, а уж фингалы-то и вовсе никто не считал. Но больше всего доставалось, конечно, обозникам, отвечающим за груз перед хозяином и дравшимся поэтому за каждый мешок. Ведь против них была вся оголодавшая и жаждущая жратвы толпа, отчаянная и готовая на всё. Появились в конце концов и искалеченные, и забитые насмерть. Сами мы, правда, не видели, но слыхали от наших сослуживцев и о паре случаев затаптывания насмерть не сумевших отстоять свой груз обозников теми запоздавшими мародёрами, на которых его уже не хватило.

Но, как и в нашем современном мире, здесь подобный бизнес тоже не был сам по себе, а «крышевался» людьми серьёзными и подобного хулиганства не понимающими, так что на помощь страдающим от грабежей и мордобоя спекулянтам устремились отряды хорошо вооружённых и абсолютно не склонных шутить наёмников, быстро наводившие на улицах порядок. И тоже, естественно, без членовредительства эти мероприятия обойтись не могли. Разгорячённая толпа слов не понимала, а настаивать на своём силой уже успела привыкнуть, как и к тому, что сила — в численности. Да только солдаты ведь берут верх не числом, а умением. Убивать и калечить никто не стремился, но и удар мечом плашмя мало чем отличается от удара тем же ломом или кастетом, так что хватило и этого. А потом на площади выступил представитель Совета Трёхсот, заверивший сограждан, что меры по снабжению города хлебом приняты и цены на него скоро вернутся к прежнему уровню.

Красноречие его на толпу подействовало или блеск обнажённых мечей стражи, состоящей не из тутошних сограждан-ополченцев, а из недолюбливающих, мягко говоря, карфагенян ливийских наёмников, но мародёрство прекратилось. Зато слухи по Карфагену поползли весьма нездоровые — что хотя обозы-то в город поступают исправно, да только на рынке хлеба что-то не очень-то прибавляется, а вот экспорт зерна за море не только не уменьшается, а даже увеличивается. Цены же на хлеб хоть и перестали расти, снижаться тоже что-то не спешили. Где-то на десятую долю только и снизились — формально вроде бы обещания и исполняются, но толку от этого мало. Зато на всех уличных перекрёстках появились вдруг ростовщики, ссужающие сограждан в долг под грабительские проценты. С особенной охотой они ссужали бедноту, не имеющую карфагенского гражданства и не защищённую поэтому законами от продажи в рабство за долги…

Народ выкручивался, как мог. Кто-то сушил фрукты, на которые дефицита не было, пробуя потом перемалывать их в муку для выпечки хлебного суррогата или хотя бы для разбавления нормальной муки. Кто-то — в основном теми же компаниями, которыми недавно грабили обозы — подавался в деревню, дабы прикупить для себя зерна прямо на месте у самого производителя. Пять или шесть дюжих мужиков, вернувшись в город из такой поездки с одним или двумя мешками зерна, имели хорошие шансы донести его к себе домой, отбившись от вездесущих уличных халявщиков. Кто-то попрошайничал на площади прямо возле хлебных прилавков, как ранее у входов в питейные забегаловки, а кто-то и карманничал, вытаскивая кошельки у зазевавшихся. Самые лихие принялись уже и гоп-стопничать в переулках и подворотнях, но многочисленные патрули ополченцев и наёмников быстро проредили их число и поубавили куража уцелевшим. Причём если стража ещё пыталась арестовывать гопоту, то наш брат наёмник чаще пускал в ход меч.

Как-то раз мы и сами руку к этому делу приложили, когда наша очередь выпала патрулировать. Ну, не всей компании — Серёгу мы в Мегару откомандировали, где служба поспокойнее, а вместо него нам выделили в уличный патруль одного из наших турдетан. Идём, значится, по улице, никого не трогаем. Шуганули разве только пару приставших к возвращавшемуся с рынка прохожему попрошаек, не дававших ему прохода и, кажется, собиравшихся воспользоваться своим силовым преимуществом. Ни ножей, ни дубинок, ни даже булыжника в руках, так что на вооружённый разбой с угрозой жизни и здоровью не тянуло, но попытка грабежа просматривалась, так что мы вмешались и предотвратили. Сопроводили человека до его квартала, пошли обратно, больше никаких происшествий и не намечалось, и только ближе к концу дежурства на нас вдруг выбежала шайка гопников, человек шесть. С ножами, с дубинками, и прямо на нас со всем этим своим хозяйством членовредительским бегут. Охренели, что ли?! Мы в цепь поперёк переулка, прикрылись цетрами, мечи наголо. Остановись они сразу же, могло бы обойтись и без крови — в конце концов с поличным мы их на разбое не поймали, а мало ли для чего народ носит ножи и дубинки? Может, как раз для самообороны от беспредельничающей шантрапы. Ко всем же добропорядочным гражданам по вооружённому патрульному не приставишь, верно? Что там карфагенские законы о ношении ножей и дубинок гражданскими гласят, нас как-то не интересовало, да и приказа шмонать и разоружать не было, а был приказ только уличную преступность пресекать. По собственной же инициативе разоружать нормальных людей, делая их беспомощными перед гопотой — увольте. Этим маразмом мы и по прежней жизни сыты по горло, и хвала богам, что античный мир до подобного свинства ещё не докатился! Так что не собирались мы за одни только членовредительские инструменты претензии им предъявлять, остановись они вовремя и вступи с нами в нормальные переговоры. Но они и не думали тормозить, а сгрудились поплотнее и ринулись напролом. Ну, раз так — это уже в корне меняет дело, и теперь пеняйте-ка вы, ребята, на себя. Один только и сумел между мной и Васькиным вклиниться, да только пользы он никакой от этого не поимел, а поимел только наши клинки в обе свои бочины. Двух других нанизали на свои клинки Володя и наш турдетанский сослуживец, а трое оставшихся развернулись и задали от нас стрекача. Мы за ними, они со всех ног к улице пошире, а там — двое патрульных-ополченцев, не та выучка, что у нас, так что пробиться-то хулиганы могли, и мы ускорились, дабы пресечь. Да только гопота, едва до тех патрульных добежав, сразу же оружие бросила и сдалась на их милость, лишь бы только от нас её спасли. Ну, мы особо и не возражали. Подошли ещё трое ополченцев, мы разговорились с их старшим, так выяснилось, что это от них шайка удирала, когда на нас нарвалась. Умора, млять, кто понимает! За день до того слыхали о подобном случае от сослуживцев, так думали, что привирают ради понтов, а оказалось, что так оно и есть — угодив в клещи между ополченческим патрулём и наёмниками, шпана предпочитает сдаться ополченцам, потому как наёмникам вязать и вести в кутузку лениво, проще завалить на месте «при попытке». Так что разбойную гопоту уняли быстро…