Не римская Испания. Арбалетчики в Карфагене - читать онлайн книгу. Автор: Безбашенный cтр.№ 112

— Я как «латифундист, капиталист и хренов империалист» беру к себе тридцать пеших и пятнадцать конных! — положил я начало «постойной повинности».

— Наполеон ты недоделанный! — буркнула Юлька.

— Половину всей конницы? А нам по пять всадников оставляешь? — нахмурился Васькин.

— А сколько ты хочешь?

— Почему бы не десяток? Я осилю.

— И в чём проблема? Арунтий просит нас принять хотя бы тридцать конных. Думаю, даст и больше, если сами попросим.

— Вы, два идиота, не вздумайте! — снова взвилась Юлька. — Ну куда нам больше! Ты, Васькин, если тоже на лошадях помешан, как и этот татаро-монгол, так забирай себе и «нашу» пятёрку, и будет тебе твой десяток!

— Мужики, мне ведь тоже пяти маловато. Это же получается ни два ни полтора. Давайте уж тогда и мне десяток, что ли? — подал голос и Володя, а его Наташка фыркнула, но всё-таки отмолчалась.

— Хорошо, ни разу не вопрос, — глупо было бы возражать против столь здоровой инициативы. — Я потом, если решу, что мне десятка конных мало, ещё у тестя попрошу.

— Тебе треуголка не жмёт? Барабан под ногой не слишком большой? — съязвила Юлька.

— Пеших сколько с Серёгой берёте? — вернул я её к обсуждаемой теме.

— Так и быть — десяток. Сволочь ты, Макс!

— Знаю. А ещё — эгоист, буржуин, рабовладелец и латифундист.

— Юль, у нас же только пять охранников! — напомнил ей Серёга. — Этого же не хватит, если дикари налетят!

— Рабов вооружишь! Это двадцать ленивых рыл, между прочим, за которыми ты совершенно не следишь! Нечего им бездельничать!

— Охренела, что ли? Рабов вооружать…

— Поговори мне ещё! Ещё один Наполеон мне тут выискался!

— Мне — два десятка, — попросил Володя.

— Больше мы никак не осилим, — добавила на всякий случай Наташка, и хотя, на мой взгляд, они осилили бы и три десятка, если бы задались целью, но какие к ним могут быть претензии по сравнению с Юлькой?

— Десятка три я потяну, — выручил Хренио. — Больше, извини, не смогу.

Вот что значит человек женат на античной хроноаборигенке, а не на капризной и избалованной этим грёбаным феминизмом современнице. Бесхозным таким образом у нас оставался ещё всего десяток пеших, и я взглянул на жену, которая, занимаясь нашим хозяйством, знала расклад получше меня и теперь подсчитывала все наши возможности на навощённой дощечке.

— Сможем, — ответила мне супружница на не заданный ей вслух вопрос, закрыв таким образом проблему.

— Милитаристы вы рабовладельческие! — охарактеризовала нас Юлька, даже не подозревая, насколько она права на сей раз.

В отличие от неё, предпочитавшей пускать деньги на тряпки с побрякушками, а не «на ветер», мы с Велией в натуре могли при необходимости безбоязненно вооружить и поставить в строй большинство наших рабов. Ливийцев на нашей «даче» практически не осталось, если не считать нескольких женатых и вполне своей жизнью довольных, потому как основная масса свободных нумидийцев едва ли жила лучше. А уж на остальных рабов — македонян с фракийцами и сицилийцев — тем более положиться можно было вполне.

— А теперь, господа, нам с вами предстоит наметить основы военной науки для младшего командного состава ливийских наёмников Карфагена, — поставил я на повестку дня следующий вопрос.

Суть тут была вот в чём. Ещё со времён Александра Македонского его мощная всесокрушающая фаланга стала образцом для подражания практически во всём античном мире. Не только наследники-диадохи, унаследовавшие её от своего царя, но и греческие полисы, повидавшие её в деле, а некоторые — и схлопотав от неё звиздюлей в чистом поле, реформировали свои собственные армии, заменив свою классическую греческую фалангу фалангой эллинистической, то бишь македонского типа. Даже Спарта уже на неё перешла, и один только Ахейский союз пока ещё остаётся в напряжённых раздумьях. Несмотря на финикийскую основу своей культуры, не остался в стороне от давно назревшей военной реформы и Карфаген, сперва обзаведшийся фалангой македонского типа из понимающих в ней толк греческих наёмников, а затем реорганизовавший подобным же образом и свою собственную африканскую пехоту. И только один Рим, единственный из всех более-менее цивилизованных обладателей тяжеловооружённой пехоты, пошёл своим путём, расчленив бывшую классическую фалангу своих легионеров на тридцать манипулов.

Если кто-то воображает себе, что та македонская фаланга — нечто громоздкое и неповоротливое, то совершенно напрасно. Может быть, она и была такой в самом начале, но ведь с тех пор прошло доброе столетие. Да и в самом начале — едва ли.

Ведь в чём смысл копий разной длины, более длинных у задних шеренг? Чтобы одновременно несколькими копьями можно было в одного и того же противника ткнуть, а для этого их наконечники должны выступать впереди строя примерно одинаково. С этого всё и начиналось, но копья разной длины у разных шеренг — это же и неудобство. Да, удар сильнее, но как прикажете убитых передних задними заменять? Для этого одинаковые по длине копья нужны. И вот тогда родился компромисс — впереди три шеренги гипаспистов, аналогичных греческим гоплитам, поддержанные тремя шеренгами укрывшихся за ними сариссофоров с их длиннющими сариссами. Длина копий в каждой тройке шеренг одна и та же, но их ведь можно держать разным хватом, что и даёт возможность одновременного удара уже шестью копьями в одного противника! Это заведомо избыточно, за глаза хватит и трёх, и как раз это позволяет увеличить интервалы между колоннами, сделав весь строй более разомкнутым, просторным, а саму фалангу македонского типа — гораздо эластичнее греческой. Где надо, она уплотнится, не нарушая строя, где надо — растянется, не сильно снижая мощь своей щетины копий.

Более того, растянувшись в длину примерно вдвое, фаланга македонского типа сохраняет ещё достаточную густоту копий, зато высвобождает проходы между соседними колоннами, по которым сквозь её строй могут просачиваться вперёд легковооружённые пехотинцы. Ведь полная глубина стандартной македонской фаланги — это шестнадцать шеренг, и последние десять, расположенные за тремя шеренгами сариссофоров, могут быть и запасными сариссофорами, и такими же гоплитами-гипаспистами, как и первые три шеренги, но могут быть и пельтастами — метателями дротиков. Лучше, когда есть и те, и другие, и третьи. Запасные гипасписты могут выстроиться на флангах, прикрыв их от удара противника, а пельтасты — обстрелять его. Просочившись сквозь интервалы между колоннами гипаспистов и сариссофоров, шустрые пельтасты могут забрасывать занятого рукопашной схваткой противника дротиками, усиливая тем самым и без того мощный и сокрушительный натиск своих тяжеловооружённых соратников. Ну и чем, спрашивается, такой боевой порядок хуже римских манипулов?

Громоздкостью размеров? Полно, не смешите мои тапочки! Фаланга делится на хилиархии и спейры, вполне способные действовать и самостоятельно, лишь бы фланги их было кому прикрыть, а спейра — это примерно пятьсот человек. Такую же численность приобретёт уже и римская когорта после военной реформы Гая Мария, полученная путём объединения вместе трёх манипулов. Ведь что такое этот римский манипул? Жалкие сто двадцать человек в случае гастатов и принципов и вообще шестьдесят для триариев. Да спейра просто сомнёт его во встречном лобовом столкновении! Сам факт последующего сведения манипулов в когорты Марием — тому наглядное свидетельство. Да и не просто же так сам Сципион Африканский зачастую предпочитал применять импровизированные «недокогорты», полученные соединением в один общий строй двух соседних манипулов. Слишком уж слаб против организованного и воюющего правильным строем противника отдельный манипул, созданный для действий на сильно пересечённой местности в горах и предгорьях против беспорядочных толп храбрых, но неорганизованных галлов. Против них — да, достаточно и такого миниатюрного подобия фаланги, как этот манипул.