Не римская Испания. Арбалетчики в Карфагене - читать онлайн книгу. Автор: Безбашенный cтр.№ 109

Наверное, не имело бы ни малейшего смысла браться за решение этой весьма непростой задачи, окажись у Арунтия на примете лучшая кандидатура. Но не нашлось у него лучшей, не нашлось и равноценной. В овладении военной наукой Бостар лидировал среди своих однокашников по Священному отряду с заметным отрывом. Свою личную храбрость и преданность городу он доказал делом при Заме — не один он, конечно, и не самый отличившийся, но в числе отличившихся. И наконец, все прочие из более-менее подходящих по своим качествам кандидатов оказались из вообще «неправильных», то бишь пробаркидских семей, что практически исключало возможность их продвижения на высшие командные должности при неизбежном теперь господстве в этом послевоенном Карфагене проримской группировки. Бостар же при всей своей личной «неправильности» имел «правильную» родословную, а горячность молодости — она ведь многое объясняет и оправдывает. Повзрослеет, остепенится — поумнеет. Вот это поумнение как раз мой тесть ему и организовал в лучшем виде.

Труднее всего было убедить самого Ганнибала проявить «несправедливость» к молодому, но отличившемуся и числящемуся на хорошем счету кавалерийскому сотнику. Но нашему нанимателю это удалось, и из кавалерии Бостар был переведён без повышения — таким же сотником — в тяжёлую ливийскую пехоту. А уж учитывая элитность линейной кавалерии в сравнении с пехотой, фактически это было понижение, которого он ничем не заслужил. И хотя потом Одноглазый «одумался» и продвинул на повышение командира спейры, заслуженного ветерана, а на освободившуюся спейру — полутысячу — поставил Бостара, формальный повод для обиды у него всё же оставался. Ведь это была та самая ливийская пехота, которую Ганнибал, дабы не разлагалась от безделья, задействовал на разбивке и обработке своих грандиозных оливковых плантаций. Солдаты, выполняющие работу каких-то рабов! И кем тогда должен считаться командир над такими солдатами? Надсмотрщиком, что ли? Вот уж удружил любимый кумир! Тем не менее после тайной встречи и продолжительной беседы с Арунтием, отчаявшийся было молодой спейрарх непрестижной ливийской пехоты взял себя в руки и занялся своей спейрой, показав себя требовательным, но не заносчивым, а главное — заботливым и справедливым командиром. В результате его вскоре зауважали даже седовласые ветераны, прошедшие с Ганнибалом Италию, а это ведь уже что-то да значит. А великий полководец вдруг снова «учудил» без всяких видимых причин — его встреча и беседа с моим тестем так и осталась тайной для непосвящённых — и проговорился как-то раз о намерении переставить Бостара на другую спейру, дела в которой обстояли весьма неладно. Тут уж возмутился этим не только сам молодой спейрарх, но и большинство его солдат, которым вовсе не улыбалось лишаться хорошего командира и получать на свои шеи вместо него неизвестно ещё какого. Прошёл слух, что как раз того, с той самой полуразложившейся спейры, известного самодура. Ну и кого бы такая перспектива привела в восторг? Но Ганнибал, отказавшись от реализации высказанного было намерения, случившееся запомнил и при первом же удобном случае перебросил вполне боеспособную спейру — единственную, кстати, из всех ливийских и одну из лучших в войске — с нумидийской границы снова на свои плантации. Как самую ненадёжную, хоть об этом и не было сказано открыто. По всем армейским канонам это выходило уже неслыханным оскорблением, возмутившим даже преданных полководцу ветеранов. Пожелай Бостар восстать — вся спейра пошла бы за ним, и на привалах ему намекали на это более чем прозрачно. Но спейрарх, сцепив зубы и играя желваками на скулах, стерпел эту заведомо несправедливую обиду, и солдаты не взбунтовались уже лишь из одного только уважения к нему. Ганнибала, впрочем, уважали по-прежнему, но вот понимать как-то уже затруднялись. Да и в других ливийских спейрах шушукались у бивачных костров, что не дело затеял Одноглазый. Не доверяешь человеку — снимай с должности или вообще выгоняй взашей в отставку, как вышестоящий начальник имеешь право, а вот так — незаслуженно обидеть, но оставить на спейре — так не делается. Что за помрачение ума нашло на их великого полководца?

Вот в этой-то ситуации — как раз незадолго до прибытия Гасдрубала Козлёнка и римских послов — к молодому спейрарху и прибыл доверенный раб отца, почтеннейшего Адонибала с письмом, в котором отец, подробно перечислив сыну все перенесённые им несправедливости, предложил ему одуматься и примириться с семьёй. Уж какие там такие особые обстоятельства сподвигли весьма неглупого, но уж очень гордого олигарха и главу богатого клана первым протянуть руку мятежному сыну, мог бы, скорее всего, подробно и обстоятельно рассказать наш наниматель, но он только загадочно улыбался и молчал как рыба об лёд. При этом никто так и не требовал от спейрарха ни вооружённого восстания против ненавистного проримским олигархам тирана, ни скандального ухода из его армии, даже тихого и пристойного ухода никто не требовал. Предлагалось только «одуматься и примириться» лично — типа прекратить маленькую семейную ссору. Ну и какие у Бостара могли быть причины для отказа? В общем, операция «возвращение блудного попугая» у тестя получилась превосходно.

А потом прибыли грозные римские послы, потребовали выдачи Ганнибала или хотя бы ареста и суда, полководец сбежал, и отрекаться Бостару стало, собственно, и не от чего. К армии у него никаких претензий не было, и её саму нужно было спасать от угрозы роспуска, которого требовали римляне. Ведь и сам сбежавший Ганнибал мог, в принципе, в любой момент вернуться и поднять военный мятеж. Бунт карфагенской черни не страшил ни римлян, ни проримских олигархов, но вот организованный армейский бунт, да ещё и во главе с прославленным полководцем… Но ведь никому в городе не хотелось и повторения Ливийской войны, начавшейся тоже с восстания распускаемых после Первой Пунической наёмников. А тут ведь ещё и Масинисса за кордоном только того и ждёт! Даже искренним сторонникам дружбы с Римом было понятно, что полный роспуск ветеранов Ганнибала — далеко не самое лучшее из всех возможных решений. Известных сторонников изгнанного полководца начали потихоньку удалять с командных постов, а то и вовсе перетасовывать между собой, и в процессе этих многочисленных перестановок молодой «одумавшийся» спейрарх как-то «случайно» вырос в хилиархи. Надо же, в конце концов, сыну большого и уважаемого человека и самому в люди выйти!

— Что всё-таки будет с армией? — спросил Бостар у Арунтия, который как член Совета Ста Четырёх был в курсе последних судьбоносных решений.

— Пытаемся отстоять, но тяжело. Римляне настаивают на её роспуске, и мы не в том положении, чтобы слишком уж препираться с ними в этом вопросе. Нам приходится согласиться на роспуск иностранных наёмников. Римляне говорят, что раньше у города не было гражданского ополчения, а теперь оно в Карфагене есть, и греческим полисам такого ополчения хватает за глаза. И что тут возразишь, когда это правда? Зашёл уже разговор с римлянами и о наших частных наёмных отрядах, но уж за них мы тут все упёрлись рогом. Объяснили им, что такое карфагенская чернь и что такое набранное из неё же ополчение, а сегодняшний инцидент как раз и наглядно продемонстрировал нашу правоту. Поэтому думаю, что наши частные дружины мы отстоим.

— А армию?

— Ну, растащим всех иноземцев по своим частным дружинам. Какая разница? Так, небольшие пертурбации. Сколько там сейчас осталось испанцев?