– Одобрямс! – был мне ответ.
Расположившись на небольшом возвышении, откуда открывался какой-никакой вид на природу, я разложил сосиски, хлеб, огурцы, термос достал…
– Покрывало взять, была отличная идея, – похвалила Кошка.
– Вот видишь, не только чудить могу, – я хрустнул огурцом, потом откусил сосиску.
До чего же вкусно!
– Теперь понимаешь, что хорошая сосиска, это половина дела, – Собака стояла, глядя на озеро совсем как на шедевре Пауля Поттера «Цепной пёс» в «Эрмитаже».
Я невольно усмехнулся. В детстве это была моя самая любимая картина. И вот теперь такое дежавю.
– Это кто здесь? – вдруг за нашими спинами раздался женский голос.
Я обернулся. Женщина в годах ковыляла к нам прямымходом.
– Началось… – пробормотала Кошка. – Сейчас нас пристыдят за что-нибудь.
– За что, за что… За Ленина, за Сталина… – пошутила Собака.
– Вы что это тут? – бабка начала раскручивать маховик добра и нежности.
– Здравствуйте, – я встал, с откусанной сосиской в руке.
– Вы тут что, едите?
Кошка с Собакой переглянулись.
– Здравствуйте, говорю, – я ещё раз поздоровался, чтобы сбить эти томагавки агрессии.
Бабка поджала губы, но кивнула. Уже хорошо.
– Красиво тут у вас, – сказал я, кивая на панораму.
– Вот и езжайте к себе! – сразу парировала она.
Всё-таки для некоторых наших сограждан с определённого возраста конфронтация – это стихия.
– Так мы у себя, – нашёлся я с ответом.
– То есть где это, у себя? Как это, у себя? У какого это, у себя?
Прямо как пулемёт.
– Приехали смотреть недвижимость. Хотим приобрести.
Тут она вроде начала соображать:
– То есть вы не с города?
Ешки-матрёшки…
– Из города, но хотим жить тут.
– Зачем это вам?
– А вы здесь живёте? – перешёл я в контратаку.
– Ну да… Ну да… – закивала она. – Вон в пятнадцатом доме. Мне видно, как раз оттуда тут всё. Вижу, что чужие приехали. Вечно после вас мусор.
– Ну так мы не чужие, а свои. Потенциально, конечно, но есть очень большая вероятность.
– Так, а здесь тогда почему?
Мне это напомнило моих клиентов, из-за которых в конечном итоге я оказался на этом берегу, ведущим бессмысленный диалог с местной полусумасшедшей.
– Хотим посмотреть, – я решил отвечать по минимуму. Кто её знает, как и от чего её может замкнуть?
Бабушка посмотрела на животных:
– А это ваши?
– Они сами по себе, но живут со мной.
Бабка замахала рукой:
– Не надо этого нам… Там, у себя живите. Не надо мне тут устраивать гулянья эти. У вас, что, места мало?
Я начал уставать от такого диалога. Вот всё было хорошо: дом понравился, пейзаж замечательный, я, в кои-то веки всё правильно сделал… И вот – получи фашист гранату. Что ж не так у меня с кармой-то? Был хоть какой-то отрезок жизни, когда всё было хорошо? Я подумал о Марине. Был, но сплыл.
– Бабушка, вы пенсию получаете? – я очень резко перевёл разговор.
– Да… – она опешила.
– Так вот идите и получайте.
– Я вызову милицию.
– Отлично. Они сразу приедут, – успокоил я её.
– Я скажу, что ты на меня собаку натравил!
Я посмотрел на Собаку. Та медленно встала и сделала несколько шагов к бабке:
– У вас мясо слишком старое, мне его не прожевать.
Старушка оказалась крепкая, но очень быстрая. Как она бежала к своему пятнадцатому дому по пересечённой местности, испуская гортанные крики, любой десятиборец позавидовал бы.
– Ну, что будем делать? – спросил я свою команду.
– Сейчас она приведёт толпу парней с факелами, и нас тут точно сожгут, – грустно предположила Собака.
– Надо валить, – поддержала её Кошка.
– Собираемся…
Несмотря на такое странное завершение нашего путешествия, общее впечатление осталось неизменным. Остальные адреса и смотреть не стали. Я встретился с хозяевами, даже цену скинул, как раз из-за соседки. И через две недели, после проверки всех бумаг, мы ударили по рукам. Смотрителя фазенды пришлось огорчить, он не вписывался в нашу идею уединённости от городской суеты.
На новоселье пригласил спортсмена с женой и Вована с семьёй. Но это уже совсем другая история…
18
Заскочил днём домой. Ехал с переговоров мимо, дай, думаю, заеду. Разделся, ополоснулся. Поставил хорошую музыку. Дёрнул баночку пивка. Естественно, не обошлось без вопросов:
– Ты чего забыл?
– Соскучился по теплу домашнего очага.
И тут раздался неожиданный звонок в дверь. Это был один длинный звонок. Так звонят только чужие люди, только те, кто привык, что им всегда открывают. Так звонит какая-нибудь хуйня. Я выругался и пошёл открывать, ломая голову, кого там черти принесли.
Черти принесли двух суровых мужчин в строгих костюмах и с мукой недельного запора на лице. Один светловатый, другой темноватый. Других отличий при беглом осмотре я не заметил.
– Добрый день.
Хотя в вежливости им не откажешь, конечно.
– Добрый…
– Нам можно войти?
– С кем имею честь?
Тот, что темнее, сделал едва заметное движение вперёд, сокращая дистанцию, чтобы создать ощущение конфиденциальности дальнейшей беседы, а тот, что светлее, вынул из внутреннего кармана пиджака красный прямоугольник служебного удостоверения.
– Это важно для вашей же безопасности, – тихо произнёс тот, что темнее.
А светленький быстро убрал документ в карман, наверное, чтобы тот не успел исчезнуть от солнечного света.
– Раз такое дело, то проходите.
Мы прошли в прихожую, оттуда в гостиную. Животных уже не было. Впрочем, этому я почему-то не удивился.
– У вас симпатично, – заметил тот, что посветлее.
– Клэптон? – спросил тот, что потемнее.
Учат их всё-таки находить подходы к людям, а говорили, что старая школа уходит безвозвратно…
– Да, – ответил я сразу обоим. – Присаживайтесь!
Жестом указал им на стулья.
– Вы один?
– Как видите, – я развёл руками.
– Это хорошо. Дело в том, что нам надо посвятить вас в очень деликатную проблему. И деликатность её настолько… Деликатна, что сначала… Прежде, чем мы начнём беседовать… Я бы попросил вас подписать бумажку о неразглашении.