Энциклопедия абсолютного и относительного знания - читать онлайн книгу. Автор: Бернард Вербер cтр.№ 34

В 1950 г. психолог из университета Висконсина Гарри Харлоу начал серию опытов по изучению влияния на детенышей обезьян родительского невнимания.

Тогда считалось, что до трехлетнего возраста молодому примату (в том числе ребенку) нужны для роста только еда и сон. Сначала Харлоу разлучал новорожденных макак и их матерей в первые три, шесть, двенадцать, даже двадцать четыре месяца.

Иногда он заменял матерей манекенами с соской. Оказалось, что малыши предпочитают манекены с шерстью, а не с большими сосками с молоком, и что потребность в тактильном контакте может преобладать над голодом. Малыши, лишенные «мам»-манекенов и получавшие только соску, сами обхватывали себя руками. После возвращения в социальные группы юные макаки вели себя как аутисты, не проявляли интереса ни к соплеменникам, ни к играм, ни к сексу.

Далее Харлоу стал помещать брошенных детенышей вместе с теми, которые росли в обычных условиях, с матерями. Контакт с детенышами, обласканными родителями, отчасти снижал отрицательное воздействие разлуки с матерью.

Взрослея, молодые макаки, лишенные родительского внимания, превращались во взрослых особей, не способных к общественной жизни. Они не могли спариваться с особями противоположного пола и демонстрировали агрессивное или иное нестандартное поведение, подобно людям с психозами. Эти эксперименты послужили толчком для других исследований привязанности (например, англичанина Джона Боулби в 1958 г.).

Как представляется, особь не понимает, что любима, если эта любовь не демонстрируется физически: если малыша не берут на руки, не ласкают, не баюкают, если с ним не разговаривают.

Остается мечтать о законодательном закреплении права всех рожденных детей на любовь со стороны по крайне мере одного родителя и вытекающий отсюда долг родителей любить своих детей.

Рост, развитие, созревание – все это подготовка к одинокой жизни. Первый шаг к одиночеству – расставание с материнской утробой. Новорожденный покидает это теплое, сырое, безмолвное убежище и оказывается в холодной, сухой, шумной среде, где ему не гарантировано постоянное питание.

Второй шаг – отъем от груди. У новорожденного существует химическая связь с матерью через кормящую грудь, которая прерывается при замене груди пластиковой соской. Некоторые до конца жизни не в состоянии простить это первое жульничество людям, которым полагается их любить…

Третий шаг делает сама мать. Ребенок сознает, что иногда она уходит и не сразу возвращается. Для него это травма.

В дальнейшем ребенок будет вынужден отказаться по очереди от всего, что дает ему уверенность: от молочных зубов, детской кроватки, школы, родителей… Он расстанется с юношескими иллюзиями, с верой в Деда Мороза, в Ганса Траппа ^[1], в зубную фею, в прекрасного принца или принцессу, в справедливость, мораль, богатство.

Своим чередом нагрянет первый переезд, первое увольнение, первый развод. В зависимости от своего развития и пристрастий, он откажется от свободного секса, курения, наркотиков, спиртного, жирка на брюшке, видеоигр.

Дальше настанет черед потери волос.

Человеческое существование – это всего лишь медленное, но неуклонное оскудение.

Каждую потерю сопровождает травма – но и усиление автономии.

А вот под конец жизни человек попытается вернуть кое-что из своего первоначального существования. Место школы займет хоспис. Место яслей – больница. Опять жидкая пища, теплая постель, которую уже не покидаешь, вера в невидимые благоглупости.

В идеале в последние дни жизни человеку опять бы в тепло, сырость и тьму – как было в надежной материнской утробе. Круг замыкался бы, утраченное обреталось бы вновь.

Однажды британский писатель Артур Кестлер решил написать книгу о научных надувательствах. Опрошенные ученые заверили его, что самое презренное надувательство – то, которое учинил доктор Пауль Каммерер.

Главные свои открытия австрийский зоолог Каммерер сделал в 1922–1929 гг. Этот пылкий, красноречивый, очаровательный человек уверенно утверждал, что «любое живое существо способно адаптироваться к изменению среды, в которой живет, и передать эту адаптацию своему потомству». Эта теория прямо противоречила дарвиновской. Для доказательства своих утверждений д-р Каммерер проделывал яркий эксперимент.

Он помещал жаб-повитух, привычных к холодной сухой среде, в среду влажную и теплую. Жабы, обычно спаривавшиеся на земле, теперь предпочитали делать это в прохладной воде. Там, чтобы не соскальзывать с мокрых скользких самок, самцы стали отращивать на пальце особую черную мозоль, чтобы с ее помощью цепляться при спаривании за партнершу. Это приспособление к среде передавалась потомству, появлявшемуся на свет уже с этакой шпорой… Налицо была модификация генетической программы для приспособления к водной среде.

Каммерер получил шесть поколений жаб-повитух с особой подушечкой на пальце. Он довольно успешно отстаивал свою теорию по всему миру. Но однажды группа ученых и университетских преподавателей потребовала, чтобы он прилюдно провел свой эксперимент еще раз. В аудитории собралось много народу, в том числе журналисты.

Накануне в его лаборатории произошел пожар, погубивший всех жаб, кроме одной. Каммереру пришлось показывать только ее, привлекая внимание к темной мозоли у нее на пальце. Рассмотрев жабью лапку в лупу, ученые покатились со смеху: они убедились, что черные пятнышки на мозоли были намеренно впрыснутой под кожу тушью. Мошенничество было раскрыто, зал ревел от восторга.

Каммереру пришлось бежать под улюлюканье. Всего за минуту он утратил всякое доверие и все шансы на признание его трудов. Всеми отвергнутый, он больше не мог работать по профессии. Дарвинисты победили.

Он сбежал в лес и там застрелился, пустив себе пулю в рот. После него осталось короткое письмо, где он клялся в достоверности своих экспериментов и заявлял, что «избрал смерть на природе, а не среди людей». Это самоубийство окончательно его дискредитировало.

Однако, работая над своим «Объятием жабы», Артур Кестлер пообщался с бывшим ассистентом Каммерера, и тот поведал писателю, что вина во всем случившемся лежит на нем. Это он, подстрекаемый группой ученых-дарвинистов, поджег лабораторию и заменил последнюю жабу-мутанта с брачной мозолью на пальце обычной жабой, которой впрыснул под кожу тушь.