Соловушка НКВД - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мишаткин cтр.№ 99

Для получения на следствии и закрытых судах признательных показаний приказал неукоснительно пользоваться высказыванием вождя:

Возникает вопрос: почему социалистические органы государственной безопасности должны быть гуманны по отношению к бывшим агентам буржуазии и заклятым врагам рабочего класса и колхозников? Методы физического воздействия должны рассматриваться как допустимые и правильные.

Сталин одобрил и предложение нового главы НКВД о привлечении к уголовной ответственности с 12 лет сыновей, дочерей, внуков врагов народа. Стоило арестованным родителям узнать об указе, самые стойкие, чтобы уберечь своих дорогих чад от лагеря, подписывали признания в совершении дичайших преступлений, вели себя на судах ниже травы, тише воды.

Другой важной инициативой нового главы НКВД были репрессии в отношении бывших белых офицеров (в том числе не принимавших участия в формированиях Врангеля, Краснова, Деникина, Юденича, Каппеля), чиновников царской России.

Чтобы ускорить, упростить исполнение приговоров, осужденных раздевали догола, умерщвляли по пути в фургонах выхлопами автомобильного газа. Об этом стало известно заведующему политико-административными органами ЦК Осипу Пятницкому ^[54]. Старый подпольщик бросил в лицо Сталину:

— Творимое вашим Ежовым чудовищно, противозаконно! Он вершит приговоры как настоящий палач!

Сталин не мог простить нарушившему ход собрания, обернулся к первому чекисту, и тот поспешил доложить, что на гражданина Пятницкого давно имеется дело о сотрудничестве с царской охранкой, принадлежности к троцкизму. Вождь удивился:

— Почему не даете ход компромату?

Пятницкого забрали прямо на заседании, больше большевика никто не видел.

Николай Иванович оказался на высоте и в деле главного прокурора страны Н. В. Крыленко: благодаря пыткам, тот признался в заговоре против Ленина, подготовке с Бухариным государственного переворота, и бывшего в революцию наркомом по военным и морским делам, Верховного главнокомандующего Красной Армии пустили в расход. По совету Ежова приняли резолюцию о пресечении малейшего проявления антисоветизма; ужесточении содержания в лагерях, тюрьмах, аресте любого по малейшему подозрению или доносу, несмотря на заслуги, занимаемый пост, звание; увеличении времени содержания в карцере.

Ретивость Ежова вновь понравилась Сталину, для нового наркома ввели специальное звание «Генеральный комиссар госбезопасности», город Сулимов на Северном Кавказе переименовали в Ежово-Черкесск, Николай Иванович получил орден Ленина «за выдающиеся заслуги в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственных заданий», его выдвинули в депутаты Верховного Совета, включили в Политбюро.

Николай Иванович окончательно уверился в своем могуществе, исключительности, когда на демонстрации 7 ноября вождь поставил рядом на трибуне Мавзолея. Расцвел от счастья, прочитав в «Известиях» поэму о себе безграмотного акына, которую перепечатали многие газеты, передали по радио, положили на музыку, включили в школьные учебники по литературе. Ежов перечитывал зарифмованные строки и сомневался: не слишком ли много елея, не перегнул ли азиатский сказитель палку с восхвалением до небес?

«Сталин может приревновать, что для меня чревато последствиями. Следует приструнить сочинителей, чтоб приубавили пыл».

Поразмыслил и успокоился:

«Без согласия Сталина поэму не напечатали бы, по всему, главный цензор дал добро».

Машина мчалась по загородному шоссе. Ежов сидел не шевелясь.

«Кто подложил свинью, подставил ногу и нашептал Сталину про мою ненужность, посоветовал убрать с глаз долой? Неужели забыл, как помогал оставаться властелином, на должном уровне провел суды над прихвостнями, схватывал на лету его желания, избавил от начальника охраны Кремля Карла Паукера, который, на свою беду, был информирован о многих тайнах личной жизни так называемых «неприкасаемых» и поэтому стал опасен?».

Стоило услышать из уст Сталина, что Агранов неискренен, был близок с Ягодой, не справляется с делами в УНКВД Саратова, арестовал бывшего замнаркома: понимал, что это следовало сделать значительно раньше, до того, как Яков Саулович неосмотрительно подарил Маяковскому револьвер, а затем хвастался пулей, извлеченной из тела поэта-самоубийцы.

Гордился расправой над разведчиками-нелегалами, сотрудниками советских посольств, консульств, торгпредств, посмевших стать невозвращенцами: проконтролировал уничтожение близ Лозанны резидента НКВД Игнасия Порецки (он же Натан Рейсс, Людвиг) ^[55], убийство при переходе франко-испанской границы бывшего начальника Восточного сектора Иностранного отдела, резидента на Ближнем Востоке Георгия Атабекова ^[56]. Смерть ожидала и Вальтера Кривицкого ^[57], предупредившего Рейсса о грозящей ему опасности. Он успел отправить в адрес европейских газет открытое письмо Сталину, членам ЦК:

До сих пор шел с вами, больше не сделаю ни одного шага рядом. Наши дороги расходятся. Тот, кто сегодня молчит, становится пособником Сталина и предает дело рабочего класса и социализма.

Не желаю больше жить милостями таких, как Ежов. День правды ближе, чем думает господин из Кремля. История сурова, «гениальный» вождь, отец народов, солнце социализма ответит за все свои поступки. Невинно убиенных и оклеветанных реабилитируют. <…>

Победа пролетарской революции освободит человечество от капитализма, а Советский Союз от сталинизма.

Одновременно с рассылкой письма Порецки вернул в Москву орден Красного Знамени.

Немало попортила крови Ежову и разоблачающая статья Кривицкого.

Ни один палач на свете не сделал столько для своего господина, сколько сделал для Сталина Ежов. Список ежовских жертв включает почти 80 членов Военного совета, большинство членов сталинского ЦК, его контрольной комиссии, членов ВЦИК, Совета труда и обороны, всех начальников ОГПУ, массы послов и высших дипломатов, 16 тысяч офицерского корпуса, почти весь состав редакций «Правды», «Известий», множество писателей, артистов, музыкантов, режиссеров, большинство руководителей комсомола — цвет поколений, которые ожидали максимальной лояльности от Сталина.