Соловушка НКВД - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мишаткин cтр.№ 141

Андреев ударил костистым кулаком по столу.

— Не смейте сравнивать советское законодательство с фашистским! Не заговаривайтесь!

— Каждому из вас около тридцати лет, видимо, участвовали в войне, по крайней мере в заключительном ее этапе, но вряд ли бывали на передовой, я же, как показывает моя анкета, не убегал от опасностей, на фронте не кланялся пулям, снарядам, и ныне нельзя ничем испугать.

Меркулов не успел договорить — Андреев с Успенским хором гаркнули:

— Заткни рот!

Андреев вытер выступивший на лбу пот, Успенский сжал кулаки. Некоторое время оба приходили в себя от дерзости подследственного. Первым успокоился Успенский.

— Фактов вашей преступной деятельности предостаточно. Свидетели и другие подследственные, среди них прекрасно известный вам Серго Берия, заявили о вашем участии в заговоре.

Меркулов чуть подался вперед.

— И его взяли? Неужели только за родственные связи с отцом? Знаю Серго с пеленок, вырос на моих глазах, не поверю, что показывал против меня.

— Его показания высветили прятавшегося под маской антисоветчика, вознамерившего устроить государственный переворот.

— Серго предельно честен, не способен клеветать. Устройте очную ставку, пусть в моем присутствии повторит то, что я услышал.

— Не смейте ничего требовать! Забыли, где и в качестве кого находитесь? Глупо становиться в позу невинного. Вас станут судить за попытку подорвать устои социалистического государства, советской власти. Имели с Берией бонапартистские замашки, уверяли в преданности партии, неукоснительном следовании ленинско-сталинской внешней и внутренней политики, на самом деле кощунственно издевались над памятью основателя нашего государства, смели критиковать его, желали поставить органы выше законной власти, сделать Берию диктатором.

— Обвинения высосаны из пальца, взяты с потолка, продукт больной фантазии. Нет ни одного изобличающего меня факта.

— За фактами дело не станет, их предостаточно, каждый тянет на высшую меру наказания. Начнем с начала войны. В октябре сорок первого с вашего ведома расстреляли гордость нашей армии, ее цвет — видных военачальников, которые могли бы руководить отражением наступающего врага.

— Расстрел был санкционирован Берией, его приказ найдете в архиве.

— Имеются другие расстрельные списки с вашими пометками об исполнении.

— Расстрелы проводили не по моей прихоти, самоуправству, а исключительно по решению «троек».

Следователь проигнорировал замечание.

— Начиная с тридцать седьмого года вместе с Берией создали в стране и в органах тотальный террор, фальсифицировали материалы следствий, расправлялись с неугодными, применяли к ним меры физического воздействия.

Простить беспардонную ложь Меркулов не мог.

— Никогда и ни на кого не поднимал руки. За провинности, нарушения тюремного распорядка помещали в карцер, и только.

Допросы следователи проводили по очереди, когда уставал один, его сменял другой, успевший перекусить, даже вздремнуть. Часто протоколы завершались строками: «От обвинения отказывается», «Ставить подпись отказывается», «Отвергает приведенные факты».

К наступлению рассвета от многочасового стояния у Меркулова подкашивались ноги, в голове мутнело, все вокруг теряло очертание, голоса становились невнятными.

«Еще немного, и свалюсь как подкошенный…» — подумал Всеволод Николаевич и напомнил следователям о перенесенном втором инфаркте, что от конвейера, «стойки» испустит дух, в следствии придется поставить точку.

— На вашем месте подобного мне хронически больного берег бы для суда. В мою бытность министром каждому посетителю предлагал присесть, секретарь приносил чай или кофе, бублики или ватрушки. Не прошу угощений, но будьте милосердны, сделайте перерыв…

Успенский не позволил договорить:

— Вместо бубликов получите петлю на шею, вместо ватрушек семь граммов свинца! Не давите на жалость, не ссылайтесь на скверное здоровье, к неразоружившимся врагам жалости быть не может. Переходим к действовавшей под эгидой НКВД спецлаборатории.

Следователь имел в виду засекреченную лабораторию в Варфоломеевском переулке, где проверяли качество пищи столовой Кремля для выявления отравляющих веществ, но, главное, проводили опыты над людьми.

— Арестованный по делу Еврейского антифашистского комитета Майрановский признался, что химики испытывали различные яды на приговоренных к высшей мере наказания. Искали препарат, который вызывал бы желание выдать тщательно скрываемое. Исследования прекратили после убийства Михоэлса, закрытия еврейского театра, прекращения антиеврейской кампании. Майрановского осудили за должностные преступления, халатность.

Меркулов ответил, что об опытах слышит впервые. Успенский вновь перебил:

— Не лгите! Лаборатория работала под вашим и Берией контролем. Требовали от ученых получить моментально действующий яд, не оставляющий в организме следов.

Ответа Меркулов не имел, и поведал об успешном в Голландии устранении Коновальца ^[104]. Кровавого оуновца взорвали с помощью подаренной ему Судоплатовым ^[105] коробки конфет. Совершившего акт возмездия искали в Европе разведки всех в стран, но спецагент сумел уплыть во Францию, оттуда перебраться в Барселону и возвратиться в Москву. В конце рассказа вернулся к затронутому следователем вопросу о лаборатории, передал слова Берии, что у работы химиков большое будущее, следует спешить с опытами, иначе обгонят за рубежом.

Следователи остались довольны ответом и перешли к участию допрашиваемого в убийстве жены участника обороны Царицына, осужденного в 1942 г. за сдачу Керчи, потерю 150 тыс. бойцов, маршала, Героя Советского Союза Г. И. Кулика. Меркулов был прекрасно осведомлен о судьбе маршала, которого специальное судебное присутствие Верховного суда понизило в звании, но по указанию Сталина, летом 1950 г. Военная коллегия Верховного суда «за изменнические намерения, террористические угрозы» приговорила к расстрелу ^[106].