Снег на экваторе - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Поляков cтр.№ 57

И наконец еще одно немаловажное обстоятельство. Как известно, ближайший к Нгомени город Малинди, как почти все восточноафриканские порты – поселение суахилийское, возникшее в результате смешения арабской и африканской культур. Но не только. С конца XV века, после того, как здесь побывал Васко да Гама, оно стало региональным центром португальской империи. В XIX веке там пробовали закрепиться немцы, но их вытеснили англичане. А в результате верховодят в Малинди итальянцы. Они владеют большинством отелей, составляют большинство посетителей этих отелей, живут на большинстве роскошных вилл, усеявших океанский берег. Возведя в Нгомени невиданные в Африке космические конструкции, итальянцы увенчали ими свое и без того заметное присутствие на кенийском побережье.

К 1966 году платформы и наземная станция слежения были готовы. В 1970 году с «Сан-Марко» в небо взвился первый спутник, который, дабы польстить кенийцам, назвали «Ухуру», что на языке суахили означает «свобода». В качестве носителя итальянцы использовали 22-метровую американскую ракету «Скаут».

В последующие два десятилетия с платформы стартовали еще восемь спутников: четыре, снаряженных итальянцами, и четыре – американским Национальным управлением по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА). Все аппараты успешно выполнили возложенные на них задачи, которые, по словам Франчески Бизлети, состояли в исследовании термосферы и ионосферы Земли, радиационных источников Вселенной и загадочных «черных дыр». Полученные со спутников телеметрические данные помогли в изучении природных явлений нашей планеты, убеждала итальянка.

Несмотря на стопроцентный результат (девять запусков, и все удачные), в 1990-е и последовавшие годы платформы простояли без дела. К тому времени НАСА прекратила производство «Скаутов», а итальянская космическая программа стала действовать в рамках Европейского космического агентства, которое по отношению к американцам выступает скорее как конкурент, нежели партнер.

Так и вышло, что из всего комплекса по-прежнему загружен лишь наземный центр. Что касается платформ, то, как признался посетивший их кенийский журналист, в глаза бросаются обширные пятна ржавчины. Впрочем, его заверили, что оборудование находится в рабочем состоянии и для возобновления запусков много времени не потребуется.

Пока же рассматривается вариант установки в Нгомени с помощью Европейского космического агентства наземного оборудования для включения региона в глобальную систему слежения за состоянием экологии. Это было бы кстати, так как в Найроби находится штаб-квартира Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП). В 1995 году Италия и Кения подписали соглашение об обучении кенийских аспирантов в Университете Ла Сапиенца, в том числе по специальностям, связанным с исследованием космоса. Воспользоваться этой возможностью смогли единицы. Вот, пожалуй, и все, что осталось от некогда амбициозного проекта.

До Малинди я добрался во второй половине дня и решил посвятить его остаток обследованию Геди. На следующее утро настал черед космодрома. О том, как проехать в Нгомени и в итальянский космический центр, я справился на той же бензоколонке, от которой ходил пешком в древний суахилийский город. Мне указали на стоявший рядом пикап.

– Поговори с тем парнем, – махнул рукой заправщик. – Он ездит туда постоянно.

Водитель машины, как большинство жителей побережья, был чернокож, но с прямыми, почти европейскими чертами лица. Сказывались столетия общения африканцев с арабами. Судя по тому, что за небольшую плату он согласился не только показать дорогу, но и съездить сам, чтобы помочь договориться, дела у него шли неблестяще.

– Я был в итальянском центре много раз и всех знаю, – уверял он. – Дорога прекрасная.

– Вы говорите по-итальянски? – вдруг спросил провожатый на языке Данте, едва мы тронулись в путь.

– Вы говорите по-французски? – без передышки, не дав ответить, продолжил он, вновь сменив язык.

Едва я с грехом пополам соорудил на затребованных языках пару простеньких фраз, он вновь перешел на английский, и больше желания общаться на романских наречиях не проявлял.

– Ах, вон оно что, парню не терпится показать, что он не лыком шит, – дошло до меня.

К северу от Малинди я никогда не был и опасался, что известная бурным нравом река Сабаки, вздувшись в недавний сезон дождей, могла повредить мост. Он, однако, оказался мощным бетонным сооружением, способным выдержать самые жестокие удары стихии.

– Смотрите, – оживился мой гид, показав на перехлестывавшую через какое-то препятствие красно-коричневую воду. – Краешек автобуса еще торчит. А прошло уже больше года.

Я вспомнил, что в начале 2001 года с моста упали два заполненных пассажирами автобуса. Сколько людей погибло, неизвестно до сих пор, потому что, когда к берегу подогнали кран, салоны машин уже заполнил речной песок и они были неподъемны.

Четверть часа по удивительно хорошей для здешних мест асфальтированной дороге, и провожатый указал на идущий вправо проселок. Он, наконец, представился, сообщив, что его зовут Катала, что он выходец не из суахили, как мне показалось, а из местного африканского племени гириама, и что зарабатывает, развозя на пикапе грузы.

Проселок посередине был истыкан острыми булыжниками, а по бокам изрезан рытвинами.

– Сейчас он гораздо лучше, с камнями, – похвалил Катала. – Раньше в сезон дождей проехать было невозможно.

– А как же итальянцы, на вертолете, что ли, летали? – удивился я.

– Нет, у них большие джипы, им все нипочем, – объяснил гид.

Больше десяти километров мы ехали, с трудом лавируя между самыми острыми камнями и особенно глубокими рытвинами. Занятие настолько поглощающее, что я не заметил, как впереди показался каменный забор и несколько бетонных барьеров. Из-за них навстречу выехал джип.

– Повар из центра, я его знаю, – гордо прокомментировал Катала и поприветствовал пассажиров джипа рукой.

Но стоило нам выйти из машины и подойти к воротам, провожатый скромно пристроился сзади и надолго замолчал.

Пока кенийский охранник вызывал по рации начальство, можно было вдоволь налюбоваться Нгомени. Деревня, как и писали путеводители, действительно производила двойственное впечатление. Покрытая толстым слоем пыли дорога, уже без камней, делила ее на неравные части. Слева шел высокий забор, отгораживавший от посторонних взоров сверхсекретные итальянские технологии. Справа стояли обычные для побережья хижины с крышами из пальмовых листьев. Вокруг копались полуголые ребятишки, ходили закутанные в черные покрывала женщины.

Незамысловатый минарет воспоминаний об арабских сказках не пробуждал. Больше заинтересовало резко выделявшееся свежевыкрашенное, просторное здание нездешней архитектуры.

– Католическая церковь, – сказал гид. – Итальянцы построили. Только они там и молятся.

Мой спутник успел сходить за сигаретами в ветхий фанерный киоск, занявший стратегическую позицию в десятке метров от ворот центра, когда ко мне, наконец, подошел пожилой итальянец в шортах и с рацией. Имя Франчески Бизлети и членский билет восточноафриканской ассоциации зарубежных журналистов произвели некоторое впечатление, но страж стоял непоколебимо: любое интервью, съемки, что бы то ни было еще – только после предварительного уведомления посольства в Найроби с указанием из Рима.