Рогора. Ярость обреченных - читать онлайн книгу. Автор: Роман Злотников cтр.№ 31

Я вспомнил сироту, увиденного три дня назад у общих котлов. У мальчугана всего пяти-шести лет от роду отсутствовала кисть правой руки, и малыш старательно баюкал культю, очень внимательно и серьезно смотря на покалеченную руку. Случайно я услышал разговор всадников-рогорцев, с ненавистью говоривших о бездумной жестокости разведчиков-мамлеков, беспощадно истребивших семью малыша – беженцев из числа бывших вольных пашцев. Ведь там были одни женщины да дети… Мальчик напомнил мне самого себя в те годы, что я провел на кухне Беркера-ага, а тогда, у реки, я ясно понял, что в судьбе сироты так странно отразилась моя жизнь. Ведь я был им хотя бы отчасти – и я же был тем, кто лишил его семьи…

В тот миг я возненавидел свою службу в корпусе, возненавидел ту часть своей жизни, что посвятил завоеваниям султаната.

В тот миг я твердо решил остаться с отцом…

Кобылицы притаившихся в засаде всадников негромко всхрапывают – единственный звук, что может выдать нас в предрассветных сумерках. Кавалерийский корпус мамлеков в пять тысяч всадников – треть всей конницы сераскира Нури-паши! – уже на том берегу, и именно сейчас они начинают форсировать реку вброд.

Рефлекторно стискиваю рукоять сабли. Для себя я решил, что с недавними братьями по оружию драться не буду – если только никто из них не попробует убить меня. Или отца.

Но такой вариант вряд ли возможен. Все же, в отличие от покойного Торога или моего брата-тезки (привычный к боевым традициям ени чиры, я довольно легко признал Аджея сводным братом), полковник Руга уже достаточно намахался саблей и в драку лезть не спешит. Наш крохотный – всего в два десятка стражей – отряд находится вне засады. Мы неплохо укрыты деревьями на небольшой возвышенности, подавать сигналы и следить за полем боя отсюда удобно, а вот шанс личного участия в схватке крайне невелик.

В зарослях густого камыша у самого берега скрыты шесть легких пушек, заряженных картечью, и две сотни стрелков – все воины, кто имеет огнестрелы и самопалы. Остальные всадники разделены на три отряда по четыре сотни бойцов в каждом, спрятанных недалеко от берега. Укрытием для них послужила не очень глубокая, заросшая высоким кустарником балка, частый подлесок, переходящий в полутора верстах отсюда уже в настоящий, густой лес, и тот самый невысокий, но достаточно широкий холм, на котором встал наш отряд.

Теперь дело за всадниками Зауры – людьми, коих я совсем недавно называл братьями по оружию.

Они начали форсировать реку еще в предрассветных сумерках, пока туман не спал. Первой прошла сотня дели. «Сорвиголовы» неспешно миновали брод, после чего разделились на два отряда: первая полусотня осталась на месте, вторая продолжила движение по дороге. Но отец предполагал разведку и хорошо замаскировал своих людей, дели не обнаружили признаков засады. Вскоре вслед за ними через брод пошли основные силы кавалерийского корпуса.

Отец отдал отрывистую команду, когда на наш берег переправилось не менее полутора тысяч всадников. И в тот же миг затрубил боевой горн, и в тот же миг из камышей ударили сотни выстрелов и шесть залпов картечи, кося акынджи, находящихся на переправе… Запели рожки, и по колонне заурцев, ошеломленных раздавшимся в тылу залпом, с короткого разбега ударили шляхтичи и стражи. Треск копейных древков, звон стали, яростные крики сражающихся и стоны раненых – все слилось в единый, многоголосный рев, повисший над местом схватки.

На помощь соратникам поспешили всадники-дели. Яростные и умелые в схватке, презирающие опасность и смерть – своим ударом они способны изменить ход так неудачно начавшейся для заурцев битвы. Бросив коней в стремительный галоп, они практически перемахнули брод – но у самой кромки берега их встретил залп успевших перезарядиться стрелков. А через пару секунд колонну, растянувшуюся по броду, выкосила картечь…

Между тем уже отчетливо видно, что акынджи, несмотря на численное превосходство, проигрывают битву. Конное ополчение наподобие азепов, единственная их привилегия – это свобода от налогов, и своими боевыми качествами они едва ли превосходят кочевников-торхов. Стражи, закаленные в бесчисленных стычках со степняками, умелые в сабельной рубке шляхтичи превосходят их в бою, а если учесть, что с самого начала атаки они разорвали колонну акынджи на три части, лишив отряд единого командования… Значимую роль играет и то, что рогорцы дерутся за свою землю, а лехи ясно осознают опасность вторжения мамлеков в сопредельное государство – в то время как заурцы ошеломлены внезапным и успешным ударом врага.

Прижатые к воде сотни сразу после истребления дели развернули коней и бросились к броду. Нет, части их хватило мужества спешиться и направиться к камышам, где укрылись стрелки. Но большинство предпочло бегство. Остальные, зажатые в тисках засады, погибают – и с каждой секундой мужество обреченных воинов будет таять, пока последние обезумевшие от страха не падут под саблями склабинов, прорываясь к броду.

Что я чувствую, видя истребление недавних собратьев? Боль, сильную боль в сердце, сомнения и сожаления о собственном выборе, разочарование от столь бесславного разгрома соратников. Но в то же время я также испытываю гордость и уважение перед полководческим талантом своего отца… А кроме того, собственное желание вступить в схватку, в схватку на стороне склабинов, – и легкий зуд во всем теле, что всегда ощущаю перед боем.

– Заурцы!

Заполошный крик дозорного прогремел как гром. Развернувшись, я мысленно выругался: между деревьями к нам с тыла пробираются дели – те самые полсотни, отправившиеся на разведку. Видимо, они слышали, откуда был подан первый сигнал горна…

– Разворачивай коней!

– Нет, отец! Нужно отступить – их больше!

Но он словно не слышит моего крика, по его команде жалкие два десятка всадников охраны галопом бросаются на делилер, склонив пики. Впрочем, в этом есть определенный резон: пробираясь между деревьями, «сорвиголовы» основательно потеряли скорость. Ругнувшись сквозь зубы, разворачиваю своего жеребца и я, чуть отстав от основной группы.

Короткий разбег – и мне преграждает путь вырвавшийся вперед всадник, скалящий зубы в дикой гримасе ярости. Секундное промедление чуть не стоило мне жизни – в последний миг я дрогнул, не в силах ударить бывшего соратника. И тут же пришлось уклоняться от бешеного сабельного удара – клинок со свистом рассек воздух над макушкой. Даже не пытаясь выпрямиться в седле, колю шею жеребца противника, пользуясь массивной елманью своего кылыча, – она способна прорубить даже крепкий доспех. Издав жалобный крик, конь встал на дыбы, молотя копытами по воздуху, и всадник не удержался в седле. Тут уж я не сплоховал, направив своего жеребца вперед, и рубанул саблей по голове встающего дели. Сознание заполнила короткая вспышка сожаления, и ее тут же сменила горькая опустошенность.

Но и это чувство было недолгим – ко мне направились сразу два делилер. Рванул им навстречу, стремясь сразиться с первым «сорвиголовой», пока он опережает своего соратника на пару корпусов. Навалятся вместе, и у меня не останется ни одного шанса выстоять против сразу двух умелых рубак-всадников…