Игра в «Потрошителя» - читать онлайн книгу. Автор: Исабель Альенде cтр.№ 64

Д’Анджело с видом заговорщика отправился в Холистическую клинику и вскоре вернулся, сообщив Келлеру, что Индиана придет, как только закончит последний сеанс. Принес ему кофе по-ирландски и монументальный сэндвич, которого он не просил, однако впился в него зубами, внезапно ощутив голод. Через двадцать минут Алан Келлер увидел, как Индиана переходит через улицу, с волосами, завязанными в хвост, в белом халате и шлепанцах, и сила чувства приковала его к стулу. Индиана показалась ему гораздо красивее, чем он помнил: розовая, сияющая, осененная дыханием ранней весны. Войдя в кафе и увидев Келлера, она заколебалась, чуть не повернула назад, но Дэнни схватил ее за руку и подвел к столику Алана, который к тому времени смог подняться на ноги. Дэнни заставил Индиану сесть, а сам отошел на достаточное расстояние, чтобы пара чувствовала себя свободно, но не настолько далеко, чтобы не слышать, о чем они говорят.

— Как ты, Алан? Похудел, — отметила она безразличным тоном.

— Я был болен, но теперь чувствую себя отлично, как никогда.

В этот момент Гэри Брунсвик, последний пациент во вторник, вошел в кафе следом за Индианой, намереваясь пригласить ее на обед, но, увидев ее с другим мужчиной, остановился в растерянности. Дэнни, воспользовавшись его колебанием, подтолкнул Брунсвика к другому столику и доверительно прошептал, что лучше этих двоих оставить в покое, ведь очевидно, что у них — любовное свидание.

— Что я могу для тебя сделать? — спросила Индиана у Келлера.

— Очень многое. Например, можешь изменить мою жизнь. Изменить меня, вывернуть наизнанку, как носок.

Индиана глядела на него искоса, с подозрением, а он искал коробочку от Булгари, которая как-то затерялась в карманах; наконец нашел и положил перед возлюбленной, неловкий, как школьник.

— Ты выйдешь за бедного старика, Инди? — пробормотал он, не узнавая собственного голоса, и стал рассказывать о последних событиях, бурно, взахлеб: он счастлив, что все потерял, хотя это преувеличение, у него осталось достаточно, голодать не придется, но он проходит через самый серьезный в жизни кризис; ведь говорят же китайцы, что кризис — это опасность плюс новая возможность; для него это великая возможность начать все снова, вместе с ней, его единственной любовью: почему он медлил, почему не понял всю силу любви, едва встретившись с ней? Он был дураком, так больше не может продолжаться, он сыт по горло своим существованием и самим собой, своим эгоизмом и осторожностью. Он изменится, он это обещает, но ему нужна ее помощь, он ничего не добьется в одиночку, оба они четыре года потратили на эту связь, как же можно разрушить ее из-за недоразумения. Келлер заговорил о домике в Санта-Элене, который они купят, поблизости от горячих источников Калистоги, идеальное место для ее ароматерапии; они будут вести идиллическую жизнь, разводить собак, ведь это логичнее, чем разводить лошадей. И все изливал ей душу, и искушал тем, что они станут делать вместе, и просил прощения, и умолял: выходи за меня замуж, прямо завтра выходи.

Обескураженная, Индиана протянула руку через столик и прикрыла ему рот:

— Ты уверен, Алан?

— Я никогда и ни в чем не был так уверен!

— А я — нет. Месяц назад я бы согласилась не раздумывая, но сейчас сильно сомневаюсь. Со мной кое-что произошло…

— Со мной тоже! — перебил ее Келлер. — Что-то, что открыло мне мою душу и наполнило меня силой, беззаконной и великолепной. Не могу объяснить тебе, что я чувствую: я полон энергии, готов преодолеть любое препятствие. Я начну все снова и пойду вперед. Я живой, живой, как никогда! Я не могу вернуться вспять, Индиана: это первый день моей новой жизни.

— Никогда не могла понять, шутишь ты или говоришь серьезно, Алан.

— Совершенно серьезно, на этот раз никакой иронии, Инди, правда, и только правда из розового романа. Я тебя обожаю, любимая! В моей жизни нет никакой другой любви, Женевьева ничего для меня не значит, клянусь всем святым!

— Речь не о ней, а о нас. Что у нас общего, Алан?

— Любовь, что же еще!

— Мне нужно время.

— Сколько? Мне пятьдесят пять лет, времени у меня не в избытке, но, раз ты этого хочешь, придется ждать. День? Два? Пожалуйста, дай мне еще один шанс, ты не раскаешься. Мы бы могли поехать на виноградник, все еще мой, хотя ненадолго. Закрой свой кабинет на несколько дней, и поедем.

— А пациенты?

— Бога ради, никто не умрет без магнитов и ароматерапии! Прости, я не хотел тебя обидеть, я знаю, как важна твоя работа, — но почему ты не можешь позволить себе несколько дней отдыха? Я столько сил приложу, Инди, что ты сама в меня влюбишься и станешь умолять поскорей пожениться, — улыбнулся Келлер.

— Если дойдет до такого, тогда и вручишь мне это, — ответила Индиана и вернула ему коробочку от Bvlgari, даже не открыв.

Пятница, 2 марта

Аманда дожидалась отца в крохотном кабинете его ассистентки, стены которого были увешаны фотографиями Петры Хорр в белой пижаме с черным поясом — ее выступления на соревнованиях по боевым искусствам. У Петры был рост метр пятьдесят, она весила сорок восемь килограммов, но могла поднять в воздух верзилу и качка, вдвое более массивного, и бросить его далеко. С тех пор как девушка поступила на работу в убойный отдел, ей выдавалось мало случаев использовать эти умения, крайне полезные для того, чтобы защищаться в тюремном дворе, где возникали драки не менее яростные, чем в мужских тюрьмах. В двадцать лет, отсидев добавочный срок, назначенный Рэйчел Розен, Петра вышла на волю, а за следующие два с половиной года объехала всю страну на мотоцикле. Если Петра, в детстве заброшенная, раннюю юность проведшая среди преступников, и сохранила какие-то иллюзии, то среди этих нескончаемых дорог затерялись и они. Единственным стержнем бродячего существования оказались боевые искусства, с помощью которых она защищалась и зарабатывала себе на жизнь.

Приехав в какое-нибудь местечко, Петра искала бар, уверенная, что даже в самом бедном и захолустном селении таковой найдется; садилась у стойки и смаковала единственную кружку пива. Вскоре какой-нибудь мужчина — или даже несколько — подходил к ней с недвусмысленными намерениями; она же, если не попадался кто-нибудь по-настоящему неотразимый, что случалось очень редко, отговаривалась тем, что она лесбиянка, и тут же вызывала самого мощного на рукопашный бой. Правила простые: разрешается все, кроме использования любого оружия. Образовывался кружок, делались ставки; все выходили во двор или в какой-нибудь тихий закоулок, где Петра снимала кожаную куртку, разминала под грубый мужской хохот свои детские ручки и ножки и объявляла, что пора начинать. Сначала мужчина попросту пер на нее, уверенный в себе, широко улыбаясь, но замечал вскоре, что девушка смеется над ним, ускользая, будто ласка. Тогда он терял терпение и, подстегиваемый насмешками зрителей, начинал драться всерьез, размахивая тяжелыми кулаками. Поскольку в намерения Петры входило дать публике спектакль, все честь по чести, чтобы никто не ушел разочарованным, она какое-то время играла с нападавшим, как тореадор с быком, уворачиваясь от ударов, выматывая соперника, и наконец, когда он, обливаясь потом, впадал уже в нешуточную ярость, применяла один из своих коронных приемов, и здоровяк падал на землю, увлекаемый силой собственного веса и натиска. Окруженная почтительным изумлением, она собирала ставки, надевала куртку и шлем, садилась на мотоцикл и пулей вылетала из селения, не дожидаясь, пока повергнутый боец оправится от унижения и бросится в погоню. За один бой она могла заработать двести — триста долларов, этого хватало на пару недель.