Железо, ржавое железо - читать онлайн книгу. Автор: Энтони Берджесс cтр.№ 60

– Так говоришь, ты видел этот меч? – усмехнулся Шоукросс.

– Ты тоже его видел. Я заметил букву А, выбитую на клинке, только сразу не придал этому значения, а теперь вспомнил.

– Мечи ржавеют, – сказал Шоукросс, – и просто рассыпаются. Ни один меч не проживет столько.

– Я видел его, и ты его видел.

Рядовые Эванс и Хэндли выскочили во двор, их стало рвать. Переели тухлой конины, сладковатый привкус не удалось отбить солью. У Эванса снова начался понос. Он продрог на снегу, со стонами вернулся обратно и, проклиная небеса, скрючился на корточках прямо в углу сарая. Услышав его брань, Шоукросс разразился столь гневной речью, что все решили – самый разумный из них тронулся умом.

– Верно! Ты прав. Да будь он проклят! Я звонил в колокола, взывая к нему, я причащался, не понимая, кто кого создал – он нас или мы его, иногда я сомневался в его существовании, но теперь я вижу, что он есть. Только сам божественный творец мог придумать все муки этого мира! Так слушай же, проклятый Бог! Мы узнали тебя по делам твоим, а теперь требуем твоего явления. Явись, убей нас или дай нам утешение! Ты привел нас из лучезарной Италии в мир гуннов. Мы пробираемся обратно на юг, чтоб увидеть свет солнца и цветущие поля, а земля гуннов не кончается. Теперь я знаю, кто скрывается под именем Аттила – посланец своего отца. Авва, или Атта, отец всего сущего, явись нам сквозь мрачные тучи, Бог-громовержец! Довольно нас испытывать! Если нам суждено выжить, подай нам знак!

Рядовой Найтон, родом из Шропшира, испуганно попросил:

– Ты уж поосторожней, Шоки. Не дразни его. Я хоть и сам в церковь не ходок, но всему же есть предел.

– Если нам суждено погибнуть, подай нам знак, сокруши меня, непокорного слугу твоего, мечом карающим.

Но в отсвечивавших металлом небесах ничто не изменилось. Наверно, в этот день Бог прятался в мерзлой плоти палой лошади, чтобы всю долгую зимнюю ночь терзать и выворачивать наизнанку их внутренности.

Доктор Соколова не ошиблась. Новый советский гражданин явился на свет, грозя ему своими красными кулачками, когда судно проходило Мраморное море. В Стамбуле они простояли одну ночь, приняли на борт еще нескольких напуганных немолодых русских. Чтобы приветствовать новичков, на палубу согнали около ста мучившихся морской болезнью советских граждан. Среди них нашлись и такие, кто взмахнул рукой в фашистском приветствии. Мраморное море было неспокойно. Впереди чернели родные воды, над которыми гуляли приветливые марксистские ветра, светило сталинское солнышко, а ближайший порт благоухал дешевыми апельсинами. Мидье, Игнеада, Ахтополь. В Бургасе сошли на берег чехи, которые все время в пути держались особняком, однако на прощанье выпили водки с майором Машуком и капитаном Чепицыным и от имени своего правительства, хотя, скорее всего, были простыми аппаратными чиновниками, пригласили посетить Чехословакию. «Мы туда придем и без вашего приглашения», – процедил сквозь гнилые зубы майор Машук, наблюдая, как они сходят по трапу. Редж слышал эти слова с верхней палубы, но майор Машук, находившийся на нижней палубе, видеть его не мог. Реджу удалось побывать в каюте майора, когда тот в очередной раз сидел в радиорубке, призывая людей не щадить врагов и строить светлое будущее. Судовой стюард в белом кителе, которого майор Машук заставлял убирать каюту и утюжить мундир, не выносил этого властолюбивого наглеца и с радостью впустил Реджа внутрь. На багажной полке Редж обнаружил меховую шапку и зимнюю шинель майора, ставшие ненужными с приходом весны. Редж примерил шинель. Она пришлась ему впору. Отлично, вскоре он ими воспользуется. Большую часть вещей майор вез из Лондона: бутылка виски «Блэк энд уайт», по нынешним временам редкость, шерстяной пуловер, шотландское овсяное печенье, глиняный горшочек с апельсиновым джемом, пачка презервативов, причем использованных, они были аккуратно сложены, видимо, из экономии. На глаза Реджу попался и дубликат списка несчастных русских, которым предстояла высадка в раю. Люди были разбиты на группы по двадцать человек, очевидно, для упрощения процедуры. Услышав по трансляции заключительное «Кровь за кровь!», Редж поспешил вернуться в свою каюту и пересидеть час, который команда по привычке называла полдником, хотя кроме чая с сухарями ничего не давали.

Позади осталась Варна, скоро ее переименуют в Сталин. В Констанце спустилась на берег вторая группа чехов – видимо, политические противники первой. Миновали Сулину и устье Дуная, реки Аттилы. Ранним безоблачным утром они приняли на борт лоцмана и медленно вошли в Днестровский лиман. На горизонте появилась изогнутая линия одесской набережной. Чарли Ноукс, у которого опять обострилась язва, скрючившись, вышел на палубу, чтобы на пару с Реджем восхититься великим портом, основанным греками, разрушенным в русскую революцию и восстановленным сталинскими ударными пятилетками. «На удивление дивный город. Даже не верится, что мы в России. Больше похоже на Неаполь, с борделями и винными погребками. Ты только взгляни на нее! Видел фильм, где эту лестницу показывают? Там еще по ней женщина с коляской бежит».

В гавани на рейде стояли линкор и транспорт с металлоломом. «Герцогиня Бедфорд», очень осторожно причалившая к одному из пирсов, казалось, боялась испачкать юбку в пролетарском порту. Усатые загорелые татары и украинцы принимали швартовы и подтаскивали сходни. Откуда-то издалека ветер доносил запах заплесневелого хлеба. Пассажиры не спешили. По трапу на борт, как к себе домой, поднимались гражданские чиновники и два офицера. «Все верно», – повторял про себя Редж. Утро выдалось теплое. Он пошел в свою каюту и обрядился в заранее припасенные шинель и шапку майора Машука. Эта скотина скоро кое-чего недосчитается. Неумело замаскировавшись под русского майора – русская шапка не изменила кельтского лица, а из-под серой шинели торчали брюки цвета хаки, – Редж притаился в проходе рядом со сходнями, соединявшими Россию и Британию. На берегу собрался духовой оркестр под управлением тощего капельмейстера. Над портом на малой высоте кружили три истребителя. Невдалеке слышался странный шум, напоминавший лесопилку. Оркестр грянул новый советский гимн, а не коминтерновское старье вроде «Интернационала», но музыку заглушал рев самолетов. По сходням погнали первую партию из двадцати человек. Майора Машука с ними, к счастью, не было: наверно, на пару с капитаном Чепицыным он занимался сортировкой остальных. Конвой целиком состоял из береговой охраны. Редж сделал несколько глубоких вдохов и пошел вслед за первой партией, которую конвоировал молоденький очкарик. Обернувшись, Редж увидел, что вторая партия готова к высадке: исхудавшие темные лица и глаза, в которых угас последний огонек надежды. Людей пригнали к дверям ближайшего портового склада. С палубы стали доноситься крики. Очкастый рядовой, рассмотрев наконец майорские погоны, остановился в нерешительности.

– Делай свое дело, парень! – рявкнул на него Редж, сам не понимая, что имел в виду.

Окрик советского офицера вразумил солдата, и он, вернувшись к сходням, погнал вторую партию к соседнему складу. Тяжелые двойные двери склада захлопнулись прямо перед носом Реджа. В небе по-прежнему кружили самолеты, где-то шумела пилорама, а на причале продолжал играть духовой оркестр. Редж понял, что должно произойти, и побежал вдоль стены складского сарая, невольно примечая на ней похабные надписи и рисунки мелом. У задней двери он увидел то, что ожидал: усталые солдаты под наблюдением горластого сержанта забрасывали в грузовик английские шинели, ботинки, серое шерстяное нижнее белье и даже ложки и вилки. Из приоткрытой двери сквозняк доносил запах порохового дыма. Заглянув внутрь, Редж увидел двадцать распластанных обнаженных тел. Некоторые еще шевелились. Расстрельная команда состояла из мальчишек, на вид не старше четырнадцати, – военная форма была им велика. Командовавший ими лейтенант, увидев Реджа, вытянулся по стойке «смирно», приказал перезарядить винтовки и стал оправдываться. Конечно, он понимает, нехорошо промахиваться, но они еще молокососы, до шинелей не доросли, только учатся стрелять. Невооруженная группа таких же мальчишек поволокла трупы наружу. Один из расстрелянных ожил, и его отбросили в сторону и добили двумя выстрелами в упор. Редж едва сдерживался, чтоб не завопить от ужаса. Ударом сзади его оглушил рассвирепевший майор Машук, хватившийся шинели и шапки. Ему помогали двое. Никого из них Редж различить не успел, потому что потерял сознание и провалился во мрак.