Возроди меня - читать онлайн книгу. Автор: Тахира Мафи cтр.№ 46

У меня немеют и отнимаются руки, когда Назира передает мне подробности прежнего романа Уорнера – я разрываюсь между желанием знать и заткнуть уши. Оказывается, Лена с Уорнером были едва ли не самыми видными представителями нового поколения правящей элиты режима – при этой новости три пальца на правой руке у меня вдруг дергаются сами собой, – мать Лены и отец Уорнера были в полном восторге при мысли о таком альянсе: этот союз упрочил бы режим (при этих словах я вздрагиваю как от электрошока, однако не выхожу из состояния странного безразличия).

Назира рассказывает, что Лена до безумия любила Уорнера, а он разбил ей сердце, не ответив даже простой привязанностью, и Лена возненавидела его за это.

– Лена на стенку лезет с тех пор, как узнала, что он запал на тебя, хотя ты только что из психушки. Это больно задело ее самолюбие.

Это известие меня отнюдь не утешает. Я чувствую себя чужой и одинокой, опытным экземпляром в банке с водой, будто моя жизнь мне никогда не принадлежала, будто я актриса в пьесе, которой руководят незнакомцы. Арктически-ледяной ветер дохнул мне на грудь, от холодного бриза застыло сердце, и я закрыла глаза, чтобы мороз убил эту боль, прикрыв ледяными руками раны, разъедающие мою плоть.

Вскоре я начинаю дышать снова, наслаждаясь отделенностью от боли.

Я поднимаю взгляд, чувствуя себя раздавленной – и совершенно новой, холодной и бесчувственной, медленно моргаю и спрашиваю:

– А откуда тебе все это известно?

Назира срывает листок с ближайшей ветки и принимается его складывать.

– У нас же типа клановость, общаемся исключительно в своем тесном кругу. Я знаю Лену всю жизнь. Никогда с ней не дружила, но мы же одного поля ягоды… – Назира снова пожимает плечами. – Она свихнулась на Уорнере, только о нем и могла говорить… И говорила – всем и каждому.

– Сколько они были вместе?

– Два года.

Ответ кажется неожиданно болезненным и как копьем запросто протыкает мою новоявленную броню.

Два года? Два года с другой девушкой, а он ни разу ни словом?.. Два года. А сколько было других? Шок пытается добраться до меня и сдавить ставшее совсем холодным сердце, но мне почти удается справиться с собой, хотя в груди лег раскаленный тяжелый кирпич.

Не ревность, нет. Чувство неполноценности. Неопытности. Наивности.

Сколько же еще мне предстоит о нем узнать? Что он от меня скрывает? Как ему теперь доверять?

Закрыв глаза, я ощущаю тяжесть потери; во мне поселяется обреченность. Кости с хрустом сдвигаются, давая место новой боли. Волне нового гнева.

– И когда они расстались? – спрашиваю я.

– Месяцев восемь назад.

Я перестаю задавать вопросы.

Мне хочется стать деревом. Травинкой. Я готова стать землей, воздухом или вообще превратиться в ничто. В пустоту… Да, я хочу стать вакуумом.

Я чувствую себя полной дурой.

– Не понимаю, почему он тебе не сказал, – удивляется Назира, но я ее не слушаю. – Странно, для нашего мирка это была сенсация.

– А почему ты за мной следила? – неуклюже сменяю я тему.

Глаза у меня полуприкрыты, кулаки сжаты. Не хочу больше говорить о Уорнере. Никогда. Я готова вырвать сердце из груди и швырнуть в океан за все, что оно мне сделало.

Не хочу больше ничего чувствовать. Назира даже отшатывается.

– Грядут большие перемены, – начинает она. – Ты многого не знаешь и только-только начинаешь соображать что к чему. Ты не забыла, что не далее как вчера тебя пытались убить? – Она качает головой: – Я беспокоилась о тебе.

– Мы едва знакомы, откуда такая забота?

Не отвечая, Назира долго смотрит на меня, разворачивая новый леденец. Бросив его в рот, она отворачивается.

– Я прилетела сюда, потому что отец заставил, – тихо говорит она. – Я не хотела в этом участвовать. С самого начала не хотела. Я ненавижу все, что отстаивает Оздоровление. Но я сказала себе – раз уж я здесь, я за тобой пригляжу. Этим я и занимаюсь.

– Не трать времени, – отрывисто произношу я. – Мне не нужны твоя жалость и защита.

Назира, помолчав, вздыхает:

– Слушай, мне правда очень жаль. Я думала, ты знаешь о Лене.

– Мне неинтересна какая-то там Лена, – лгу я. – Есть дела и поважнее.

– Ясно, – Назира кашляет. – Понятно. И все-таки мне очень жаль.

Я молчу.

– Эй, – говорит Назира, – я не хотела тебя расстроить. Усвой: я здесь не чтобы над тобой посмеяться, я тебя опекаю.

– Мне не нужна опека, я сама справлюсь.

Назира удивляется:

– Разве вчера я не спасла твою жизнь?

Я что-то бурчу под нос. Она качает головой:

– Соберись, иначе тебе живой не выбраться. Ты понятия не имеешь, что творится в закулисье, что для тебя готовят другие лидеры… – Когда я не отвечаю, Назира добавляет: – Чтоб ты знала, Лена не последняя гостья, и наши сюда не миндальничать едут.

Я смотрю на нее без всякого выражения.

– Хорошо, – отвечаю я, – пусть едут.

Назира смеется, но как-то безрадостно.

– Значит, вы с Уорнером поссорились, и остальное тебя не интересует? Очень взрослое поведение.

Меня будто огнем обжигает. Зрение сразу становится острее.

– Если я расстроена, то только потому, что только что узнала – близкие люди лгали мне и манипулировали мной в своих интересах. Биологические родители, – с ненавистью произношу я, – живут и здравствуют, но они не лучше чудовищ, которые меня удочерили. У меня есть сестра, которую зверски пытают в Оздоровлении, а я даже не подозревала о ее существовании. Мне нужно как-то свыкнуться с мыслью, что ничего уже не будет по-прежнему, я не знаю, кому теперь доверять и как жить дальше, так что – да! – чуть не ору я, – сейчас на остальное мне наплевать. Потому что я не знаю, за что теперь бороться… и кого называть своими друзьями. Теперь для меня все враги, и ты в том числе.

Назира даже не моргает.

– Ты можешь бороться за свою сестру, – говорит она.

– Я даже не знаю, что она такое!

Назира недоверчиво смотрит на меня:

– А разве мало того, что ни в чем не повинную девушку подвергают истязаниям? Ты же вроде рвалась бороться за какое-то высшее благо?

Пожав плечами, я отворачиваюсь.

– Может, тебе и все равно, – продолжает Назира, – но мне нет. Мне не все равно, что Оздоровление делает с людьми. Мне не все равно, что наши родители – кучка психопатов. Мне совсем не все равно, как Оздоровление поступает с теми, у кого есть… способности… Что до твоего вопроса, почему я помалкиваю о том, что умею, – насмотрелась, как обходятся с подобными мне. Для них одна дорога – психлечебница. – Она смотрит мне прямо в глаза: – Не хочу стать очередным экспериментом.