Мозг: прошлое и будущее - читать онлайн книгу. Автор: Алан Джасанов cтр.№ 35

Рис. 8. Схема оси гипоталамус-гипофиз-кора надпочечников. Показаны взаимодействия, обеспечиваемые гормонами кортиколиберином, АКТГ и гидрокортизоном (отрицательная обратная связь обозначена пунктирными стрелками)

Очевидно, что ось гипоталамус-гипофиз-кора надпочечников выходит далеко за пределы мозга, однако на первый взгляд может показаться, будто это очередной пример вертикального контроля; но тут следует принять в расчет влияние соматических входных сигналов и обратной связи на всю систему. Рассмотрим, к примеру, как меняется при усилении тревоги зрительное восприятие. Расширение зрачков вызывается в первую очередь адреналином ^[249]. Когда зрачки широкие, повышается острота туннельного зрения, но снижается острота периферийного, вот почему вы склонны сосредоточиться на одном предмете (лице приятеля), но смутно различаете сцену в целом. Кроме того, поскольку адреналин и гидрокортизон вызывают симптомы, которые у вас ассоциируются со стрессом, они влияют на ваше восприятие опасности ^[250]. Даже бессознательно вы ощущаете учащенный ритм дыхания, бурление в животе, жар крови, прилившей к лицу и мышцам. Это создает обратную связь между мозгом и остальным организмом, которые помогают друг другу поднять тревогу. К счастью, этот порочный круг уравновешен противоположной обратной связью между мозгом и остальным организмом, поскольку вырабатываемый надпочечниками гидрокортизон подавляет выработку кортиколиберина и АКТГ в гипоталамусе и гипофизе, а это обеспечивает прямые химические сигналы от организма мозгу, которые держат всю систему под контролем.

Мозг только кажется главнокомандующим эмоциональных реакций, на самом деле он влияет на них в самой разной степени. В случае с первой сценой неожиданной вечеринки, в которой вы как главный герой испытываете сильный стресс, тревогу у вас вызывают подозрительные обстоятельства, которые вы обнаруживаете, вернувшись домой. Осознание, что что-то не в порядке, основано на ваших воспоминаниях, по большей части хранящихся в нейронных структурах, хотя последствия этого осознания разыгрались в масштабах физиологии всего организма. Однако в других случаях стресс и тревога запускаются факторами вне головы. Классический пример – беременность. Когда женщина вынашивает ребенка, плацента служит аномальным дополнительным источником кортиколиберина, что приводит к постоянному повышению уровня гидрокортизона в крови матери, который не удается держать под контролем при помощи нормальной обратной связи. Когда ребенок рождается и плаценты больше нет, гидрокортизон резко падает. Эти гормональные перемены и их воздействие на ось гипоталамус-гипофиз-кора надпочечников способствуют сильнейшим перепадам настроения, с которыми сталкиваются многие женщины до и после родов ^[251].

Не только тревога, но и все остальные эмоции связаны с экстрацеребральными переменами и ощущениями в организме. Мы говорим, что сердце у нас сжимается от горя, в груди пылает огонь любви, кровь вскипает от ярости и так далее, и хотя это лишь фигуральные выражения, за ними стоит физиологическая реальность. Обширные данные наблюдений над человеком и животными позволили Чарльзу Дарвину сделать вывод, что эмоциональные состояния выражаются через рефлекторные физические действия, которые на протяжении истории эволюции служили для облегчения эмоций или удовлетворения желаний. Скажем, в жестах и позе разъяренного человека «более или менее явственно отображен акт нанесения ударов или схватки с врагом», а люди, «описывая какое-нибудь ужасное зрелище, часто на мгновение плотно зажмуривают глаза и качают головой как бы для того, чтобы не видеть или отогнать прочь нечто неприятное» ^[252]. Уильям Джеймс, один из отцов современной психологии, еще сильнее развил идею единства эмоций и физиологии. В 1890 году он выдвинул теорию, согласно которой комплекс соматических изменений при эмоциональном переживании не выражает эмоцию – он и есть сама эмоция. «Мы горюем, потому что плачем, злимся, потому что деремся, и боимся, потому что дрожим», – писал Джеймс (а не «мы плачем, деремся и дрожим, потому что горюем, злимся или боимся») ^[253].

Исследования последних лет конкретизировали идеи XIX века, поскольку задействовали методы биомедицинских измерений, чтобы точнее установить связь эмоций с телесными явлениями – мышечной деятельностью, частотой дыхания и сердцебиения, колебаниями кожной реакции проводимости, то есть всем тем, что измеряется при проверке на детекторе лжи. Сильвия Крейбиг из Стэнфордского университета при обзоре более сотни таких исследований нашла подтверждение специфической связи между множеством разных типов эмоций и соматическими реакциями, с которыми они коррелируют ^[254]. Даже относительно схожие эмоции можно различить по физиологическим проявлениям, например, хотя и тревога, и печаль (без плача) сопровождаются учащением дыхания, но частота сердцебиения, кожная проводимость и объем дыхания при тревоге меняются не так, как при печали.

Лаури Нумменмаа и его коллеги из Университета Аалто в 2014 году проделали интереснейший анализ, который придал эмоциональным реакциям больше осязаемости: они создали «карты тела» при аффективных переживаниях у 700 с лишним испытуемых ^[255]. Участники исследования отмечали на схемах человеческого тела ощущения, которые ассоциировались у них с 14 эмоциональными или нервными состояниями. Усреднив полученные данные, ученые выявили отчетливые закономерности распределения зон активации или подавления в организме при каждой эмоции (см. рис. 9). Ощущение печали, согласно результатам исследования, сопровождалось снижением (подавлением) чувствительности в руках и ногах, особенно в кистях и стопах, а ощущение любви сопровождалось сильным обострением чувствительности в лице, верхней части живота и промежности. Чтобы исключить лингвистические и культурные факторы, которые могли бы повлиять на результат, ученые параллельно исследовали финнов, шведов и тайцев и получили во всех трех группах похожие результаты. Вдобавок ученые установили близкое соответствие между телесными ощущениями, которые испытуемые осознанно связывали с каждой эмоцией, и ощущениями, которые у них возникали объективно при просмотре эмоционально нагруженных видозаписей или прослушивании рассказов.