Шенна - читать онлайн книгу. Автор: Пядар О'Лери cтр.№ 37

Несмотря на горе, к еде охота у него была отменная, восстанавливался он быстро. Скоро Диармад вновь стоял в дверях, подпирая плечами косяк, как обычно, только лицу его недоставало прежнего цвета да одежда не сидела так же хорошо, как перед тем, как беднягу свалила болезнь. Можно было заметить, что он потерял часть живого веса, а жиру – и того больше. Плечи его стали слишком тощи для куртки. Руки тощи для рукавов. Ляжки тощи для штанин. В одежде бедняги стало столько свободного места, что он чувствовал, как ветер обыскивает его косточки в зазорах меж кожей и одеждой, так что Диармад не мог долго оставаться в дверях, и он время от времени подбирался к огню, чтобы согреться.

Однажды недели через две после того, как Диармад встал на ноги, подошел он к дверям; одежда его сильно пропахла очагом. И только глянул на дорогу, как увидел, что к его дому движется женщина. С первого взгляда он скорее испугался того, как эта женщина похожа на Сайв. Диармад не сводил с нее глаз, пока не приблизилась она. Был на ней расшитый плащ. Сверху на том плаще – капюшон, покрывавший голову. Левой рукой придерживала она капюшон за оба края так, что Диармаду ничего не было видно, кроме носа и одного глаза.

Женщина свернула к дому и шагнула прямо через порог – не посторонись Диармад, она бы сшибла его с ног. Затем прошла к очагу и села на стул самого Диармада. Повернулась к огню и, протянув обе руки, вся подалась к теплу, будто его ей не хватало.

Пайлш в углу подняла голову и посмотрела на незнакомку долго и пристально. Диармад остановился посреди дома, глядя женщине в затылок. Как только согрелась она – снова подняла левую руку к капюшону и сомкнула его у рта. Одним глазом посмотрела на Пайлш, следом посмотрела на Диармада.

– В этом доме курочка квохчет! – сказала она.

И едва ли можно было понять, женский был ее голос или мужской.

– В этом доме курочка квохчет! – повторила она.

– Что-то я не слышу, как она квохчет, – сказал Диармад.

– В этом доме курочка квохчет! – сказала незнакомка. – Ко-ко-ко! Ко-ко-ко! Ко-ко-ко!

– Из каких краев ты к нам пришла, дочка? – спросил Диармад.

– Ко-ко-ко! Ко-ко-ко! Ко-ко-ко! Издалека я пришла к вам в гости, – ответила женщина. – Вам же во благо. Великая несправедливость, что мне выпало проделать такой долгий путь сюда из Улада ^[30], чтобы защитить вас от врагов, раз уж не нашлось никого ближе к вашему дому и к вашему роду для этого дела.

– Кто же хочет нам навредить? – спросил Диармад.

Женщина вскочила и повернулась к нему лицом. Диармад не смог посмотреть ей в глаза, потому что все время видел только один глаз, но и его ему хватило. Глаз тот не был ни сонливым, ни близоруким. Женщина протянула к Диармаду правую руку. Тот достал из кармана серебряную монету и вложил ей прямо в ладонь. Женщина выдохнула и подула на нее. Видно, подула немного сильнее, чем рассчитывала, потому как отвлеклась – и тут же лишилась своей защиты. Рука ее не удержала капюшона, обнажилось лицо. Был у нее всего один глаз, а рот скривился набок, почти к тому месту, где должно быть ухо, а вот уха-то и не было! Диармад отпрянул от нее и, уж верьте слову, напугался.

– Кто хочет вам навредить? – спросила женщина. – Огонь и вода хотят вам навредить. Болезнь и смерть хотят вам навредить. Хочет вам навредить и такое, о чем вы понятия не имеете. Но кабы не то, что я не отходила от вас далеко ни днем, ни ночью все три прошедших недели, уж вы бы узнали, кто они – те, кто желает вам навредить, – сказала женщина Диармаду. – И верно, – добавила она, – уж ничего хорошего в том, что я сберегала тебя, не сберегши притом твоей дочери, хоть вы и были так далеко друг от друга.

– Где она? – спросил Диармад. – И что же ее задерживает? И почему ушла она, не оставив мне о себе никаких вестей, чтоб я хотя бы знал, жива она или мертва? Скверно же она поступила со мной. – И рука его снова опустилась в карман штанов – еще за одной серебряной монетой.

Женщина углядела это так зорко, будто у нее было двадцать глаз.

– Скоро ты услышишь вести о ней, – сказала она, и рука ее снова протянулась к Диармаду. – Но не меня за это следует благодарить. Да и ее благодарить следует не больше моего.

Диармад вложил ей в ладонь вторую монету.

– Где же она? – спросил он. – И когда вернется?

– Вернется она, когда ты меньше всего будешь этого ждать. Вернется, когда ты меньше всего будешь ей рад.

– Да что ж это ты такое говоришь, женщина? – вскричал Диармад. – И кто сказал тебе, что ей здесь не будут рады, когда б ни вернулась она?

– Я говорю то, что знаю, – ответила незнакомка. – И знание мое неприятно. Но хоть и неприятно оно, ничего не могу я с этим поделать. Не я сманила ее из дома. Не из-за меня повстречался ей дурной попутчик. Хоть я и старалась изо всех сил защитить ее от врага, беды мои были велики, а прибытку мне от этого мало.

– Когда она вернется? – спросил Диармад.

Но та только снова взялась левой рукой за капюшон плаща, натянула его на рот, как прежде, и вышла за дверь, не сказав ни слова.

ШИЛА: Ох, какая же она противная!

НОРА: Интересно, Пегь, отчего же она потеряла глаз?

ПЕГЬ: Откуда мне знать, Нора.

ГОБНАТЬ: От собственных дурных речей, это я ручаюсь.

НОРА: Должно быть, с ней приключилось что-то вро-де того, что и с предсказательницей, какая пришла к Нель Ни Буахалла.

ГОБНАТЬ: А что с ней случилось, Нора?

НОРА: Это Кать тебе расскажет, она это лучше всех рассказывает.

ГОБНАТЬ: Что же с ней случилось, Кать?

КАТЬ: Да ничего особенного с ней не случилось. Даже половины того, что она заслужила, разбойница. Нель была замужем всего три недели. Сидела дома, а Эманн снаружи приглядывал за коровой, потому что корова у них только-только отелилась. Немного погодя вошел он в дом – а Нель плачет. Спросил муж, что с ней такое, и только через некоторое время Нель рассказала, что какая-то прорицательница попросила у нее денег, а раз денег она ей не дала, та сказала, будто Нель овдовеет, не минет и года. Когда Эманн присматривал за коровами, он заметил странную женщину, которая отходила от дома, и знал, по какой дороге та направилась. Тогда он просто взял кнут, висевший у него за дверью, вложил его в рукав куртки и шагнул за дверь. Эманн ушел, не успела Нель понять, что он собирается делать. Скоро он догнал ту женщину. «Что ж это, – спросил Эманн, – ты сказала моей жене, будто я умру еще до конца года?» – «Я бы этого не говорила, – ответила женщина, – если бы не знала в точности». – «А кто тебе это сказал?» – спросил он. «Мой возлюбленный из сида мне это сказал», – ответила та. Тогда он схватил ее за шкирку, вытянул кнут из рукава да отделал ее тем кнутом так крепко, как Мастер Конхур отделывал каждого ученика, что учился у него в школе. Всыпав ей хорошенько, отпустил ее. «Вот! – говорит. – Что ж тебе твой волшебный хахаль не сказал, что я устрою тебе такую порку? А теперь проваливай. Будет и тебе что ему рассказать, чего он прежде не знал. И если я еще увижу, что ты хоть близко подойдешь к моему дому, устрою тебе приключение почище этого, чтоб было о чем рассказать твоему волшебному ухажеру». Нель очень боялась, что женщина та их проклянет. Но Эманн говорил, что это ему ничуть не страшней, чем если б она для него спела.