Город вторых душ - читать онлайн книгу. Автор: Рута Шейл cтр.№ 11

– А бросаться машинами можно? – пискнула она из своего заточения, но уже без злости. Скорее жалобно.

Пока Северьян молча что-то себе прикидывал, Север мысленно умолял их обоих остановиться и не поступать с ним так хотя бы сейчас, посреди дня, когда он был к этому не готов и смотрел на них из фальшивой больничной палаты, отделенный от Константина с его «камингаутом» всего лишь тонкой клеенчатой шторкой.

Они не послушались. Как, впрочем, и всегда.

«Мне больно», – скажет он вместо «привет», когда вернется и найдет Вику в постели все еще довольной и расслабленной. «Прости», – скажет она, засыпая обратно, и даже не выругает его за то, что напился до обеда, а он выйдет на балкон, чтобы укрыть от дождя свои клумбы, и вдруг увидит нечто, не замеченное раньше – их возвращенную машину.

Так. Это моя история, и я придерживаюсь абсолютной правды: Ликачка продает ту́ловца. Она рада мне, а я ей. Ликачка выходит и обнимает меня: «Саша!» Смотрит на меня и все понимает про Сплюшку – думаю, она беспокоится о том, кому будет продавать туловца, если я вдруг самоуничтожусь или сломаюсь. Иногда жизнь настолько гротескна, что вам остается либо смеяться, либо плакать. Я? Обычно я начинаю хихикать и выгляжу настолько глупо, что унижаю тех, кто рядом. «Ничего, ничего», – говорит она и гладит меня по голове.

С самого утра я чувствовал себя так, будто лег в гроб, опустил крышку и защелкнул замки, но Ликачка обняла меня, и я перестал думать о Сплюшке, а потом она отдала мне пакет с фарфоровыми туловцами, за которые я выложил хорошие деньги. Это были самые прекрасные туловца с пробочками в горловинах, которые могла изготовить Ликачка, и сейчас они лежат у меня на коленях, а я собираюсь уезжать. Осталось дождаться Люс. Мы еще немного болтаем и курим, пока не начинается дождь. Ликачке надо работать: она помогает мне заехать под арку, чтоб я не промок, целует меня в щеку и убегает. Люс не появляется. Льет все сильнее. Мне холодно. Я пытаюсь пожалеть себя – представляю, что я пес, который вынужден выходить из дому, питаться и требовать игр, но рядом нет никого, кто может все это дать, и прямо вижу эти огромные проникновенные глаза под густыми собачьими бровями. Ничто не заставляет его радостно повилять хвостом. Едва ли в моей жизни есть что-то, что заставило бы меня повилять хвостом, даже если бы он у меня был.

С обеих сторон вода. Мне хорошо одному, но люди приходят – мокрые и пьяные, они веселятся, от их голосов у меня начинает болеть голова.

Люс все еще нет. Мы не виделись вчера, когда я должен был заниматься сакреацией, но она не торопится, будто бы ей глубоко лениво, хотя мне не хочется думать, что это на самом деле так. Обычно я избегаю поездок в одиночестве, только если Люс будет со мной, а она обещала. Очень сложно, когда твое кресло застревает в дверях автобуса или ты не можешь попасть на другую сторону улицы из-за припаркованных машин. Вот бы Люс надевала джинсы, а не короткие юбки – когда на нее смотрят, никто не понимает, что она моя девушка. Думают, это милая социальная работница выгуливает своего подопечного, лишь бы заработать на красный дипломчик в институте и больше с этим говна куском ничего общего не иметь. А я жарю ее, как хочу, вгоняю так, что треск стоит. Все должны узнать. Но я боюсь попросить ее переодеться.

Если бы люди ушли, я мог бы отлить прямо здесь. Они говорят, открывают пиво, говорят еще громче. Ужасно неудобно.

Я уже почти решаюсь, когда купол зонта раздвигает поток воды, и под ним оказывается Люс. Она стряхивает зонт, хватает пакет с головами и оседлывает меня, как обычно, но сейчас я сталкиваю ее с коленей.

– Обиделся, что ли?

Ее голова тоже кукольная, волосы слева коротко острижены, а справа длинные, в носу, прямо посередине – колечко, и сиськи как мячики. Я нашел ее в «Тиндере», вернее, ее подругу, но подруга заболела и не пришла, а вместо нее пришла Люс. Мы давно вместе, у нас отношения.

– Ссать хочу, – говорю.

– Ну так давай.

Люс настойчиво пытается расстегнуть мне ширинку, я отпихиваю ее руки, пакет с туловцами болтается в одной из них. Сейчас она по-настоящему меня бесит, и я нарочно щипаю ее, а потом наезжаю коляской ей на ногу. Пакет падает на асфальт.

– Урод, – шипит Люс и поддает его ботинком.

Я лавирую, чтобы дотянуться, а когда снова смотрю на Люс, она взасос целует одного из пьяной компании, притиснув его к кирпичной стене.

Некоторые дни просто дерьмо.

«Сходи туда, сходи к ней, сходи, сходи, сходи! – целый вечер талдычил Север, еще и на бумажке записал: «СХОДИ», – и прицепил ее к зеркалу, прежде чем лечь, чтобы Северьян не забыл и не проигнорировал его безмолвный крик. – Там точно беда!»

Проблема с машиной была решена, а что в конечном итоге случилось с угонщиками – убил ли их обаятельный Мага, чье имя (или прозвище) всякий раз отправляло Северьяна прямиком к кортасаровской «Игре в классики», покалечил или просто припугнул – его не волновало. Впереди ждала встреча с одержимой девочкой – при мысли об этом щемило желудок. Будто предчувствие… В предчувствия он не верил – боишься, Северьяшка, боишься того, чего не понимаешь, – да и что такого страшного могло произойти? Если девчонка и правда одержима Есми, он вряд ли сможет помочь и просто уйдет. Уйдет и не станет винить себя в этом. Но мертвый ребенок внутри ребенка живого… Разве возможно?

А тут еще Север со своим «сходи», зудел и зудел, как жирная навозная муха, и его заполошная тревога поневоле передалась Северьяну, как ранее перенял он таблицу умножения, унаследовал наизустное «Бородино», название столицы Бангладеш, представления о долге, верности и чести, а после – нежность к Вике. Не любовь. Вторые души не влюбляются.

Уже одетый в отглаженную, с запахом стирального порошка рясу, он тщательно, волосок к волоску, зачесал набок волосы. Сбрызнул их, еще влажные, Викиным лаком, пригладил вновь. Подперев изнутри языком, рассмотрел щеку, на которой должны были остаться следы ногтей Есми, но их не осталось. Мученик Север вновь принимал телесные раны второй души на себя, аминь.

Вспомнился Игнат. Мальчик-Есми с длинной челкой, который мечтал, но не мог умереть. Каково это вообще – перестать жить и помнить, как это случилось? Должно быть, мучительно хочется назад, в жизнь, особенно когда видишь ее, но словно сидишь у дороги, как он, этот мальчик, опираясь спиной на свой собственный крест, а мимо тебя – живут… Вторые души призваны отправлять Есми на изнанку города. Существует ли кто-то, способный вернуть их на лицевую сторону? Спасти? Оживить?..

Северьян часто об этом думал. После того как смирился с собственной недосмертью, с тем, что вынужден оплачивать долг, непрошеный и не взятый, с дорогой в один конец – стать живым у него тоже шансов не было. И все это – хождения по ночам в поисках Есми, разговоры с людьми, которые не подозревали в нем того, чем он на самом деле являлся (и не заподозрили бы никогда, настолько кошмарной и недопустимой была правда), жаркая постельная возня с Викой, неотличимая от настоящей, – только продлевало агонию, ту самую предсмертную агонию, в которой он бился, когда Север еще только намечался жить, и бьется до сих пор, в то время как Север уже живет.