Никто не уйдет живым - читать онлайн книгу. Автор: Адам Нэвилл cтр.№ 90

Беннеты не были религиозны. У них не было связей с чем-либо, имевшим отношение к вере или оккультизму, по крайней мере, таких, что обнаружили бы полицейские или Питер Сент-Джон. Насколько было известно полиции и СМИ, пороки жестокого, буйного выпивохи-отца передались сыну с задержкой в развитии, который унаследовал хищную и агрессивную сексуальность родителя. Но это не было адекватным объяснением того, что следующее поколение кровожадных сутенеров и убийц переняло отвратительные традиции дома. Эмбер всегда считала Беннетов и Фергала всего лишь орудиями, человекоубийственными орудиями, поддающимися влиянию сосудами для чего-то, нашедшего их полезными, сущности, понуждавшей других убивать для нее: ей «нужна была компания», как однажды сказал Фергал Донегал Драчу в присутствии Эмбер. Но только ли в компании было дело? Возможно, смерть увеличивала силу и область влияния того, чему служили в том доме. Смерть шла ей на пользу. А если так, то станет Эмбер орудием или жертвой? От чудовищности этой мысли у нее перехватило дыхание.

– Господи Иисусе.

Каждую женщину, умершую в доме, задушили, что намекало на ритуальный аспект убийств. Официальное заключение следствия назвало близкую связь между modus operandi Гарольда Беннета и того, кто убил первых четырех женщин в 1920-х, задушив их бельевой веревкой, «убийствами в подражание».

Гарольд Беннет использовал для удушения жертв садовый шпагат, прежде чем укрыть их трупы в каминах, стенных пустотах или под половицами. Артур Беннет попросту закопал обеих жертв в саду, в неглубоких могилах, но задушил их тем же шпагатом, который его отец использовал во всех своих известных убийствах. Фергал расправился со своей единственной жертвой-женщиной, Маргаритой Толкой, используя все тот же шпагат. Полиция нашла несколько катушек в квартире на первом этаже.

Схожие элементы в убийствах каждой женщины на протяжении сотни лет – использование петли и присваивание трофея – демонстрировали Эмбер, что целая грань кровавой истории все еще оставалась необъясненной. Убийцы менялись; методы и цели оставались теми же.

Значит, их должна была направлять она: Черная Мэгги.

«Но как она может быть здесь?»

Эмбер вышла из кабинета и направилась в свою комнату. Разделась и села на кровать, откинулась на подушки из гусиных перьев, согретая простынями из лучшего хлопка и одеялом из шелка тутового шелкопряда. Мелочи жизни, призванные целиком преобразить Эмбер и увести от нищеты, ее пыли и грязи, дешевых съемных комнат и хозяев трущоб, подонков-преступников, унижений, безнадежности существования на дне без гроша в кармане. И все же – вот она, в своем личном дворце, чувствует, что до сих пор зажата в грязной руке истории.

Часы показывали два сорок пять. Она почти не спала прошлой ночью, а день был полон езды и покупок, и паники, и чужих мужчин в ее доме, искавших по комнатам то, от чего она сбежала три года назад. Размышления о Беннетах довели ее до головной боли и нервозности. Еще она была напугана, но испуг был окрашен началом безбрежной и раскаленной ярости; огнеопасной и мстительной ярости, которую она чувствовала корнями зубов.

Эмбер проскользнула под одеяло. Она готова была впасть в кому от переутомления, той доходящей до костного мозга усталости, что приходит, когда отступает прилив ужаса.

Она решила закончить свой внутренний спор, вернувшись к логике Джоша: «Фергал не может знать, что ты здесь… это практически невозможно… он, скорее всего, мертв… никаких следов за три года… он исчез, потому что его заставили исчезнуть другие преступники… они все социопаты и не доверяют друг другу… крысы и хорьки… ты открыла папки с документами по пьяни и тебя накрыло рецидивом… вот и все… слишком большое совпадение, чтобы быть чем-то кроме… документы, сны… просто пыль… старое здание… вот и все…»

Она не оставит свой новый дом. Только не прошлому. Только не им. Никогда.

«Постарайся дотянуть до утра.

Не заходи в кабинет, хоть какое-то время. Не спеши.

Отдохни несколько дней. Съезди в Корнуолл. Посмотри на море. Почитай книжки. Ешь, пей, гуляй. Проводи время на улице…

Не возвращайся до выходных. Приедет Питер. Он останется на выходные… ты не будешь одна…»

То ли почувствовав себя в чуть большей безопасности, то ли слишком утомившись, чтобы думать, Эмбер уснула в своей ярко освещенной спальне.

* * *

– Неплохо. Но видал я и лучше. Посмотрела бы ты, какое местечко я отгрохал на Ибице.

Эмбер пыталась ответить Драчу, который нагло расхаживал по черной комнате и осматривал стены. Его большие выцветшие глаза были широко раскрыты в хорошо знакомом ей предвкушении; глаза горели намерением унижать и ранить, критиковать и мучить.

Она отчаянно хотела выплюнуть свою злость в его костлявое лицо. Но она не могла говорить, а ее ноги и руки отнялись. Во рту у нее торчало что-то отдающее резиной. С подбородка капала слюна. Голова заполнялась запахом горячих пустых грелок, подводных масок, натянутых на сухое лицо.

Драч ходил вокруг нее, туда и обратно.

– Думаю, што буду здесь очень щаслив. Думаю, это будет моя комната. – За парой новых красных кроссовок на его вышагивающих ногах волочились шнурки и бумажные ценники.

Комната была черна как деготь. Стены и пол покрывали толстые слои маслянистой краски. Мерцание четырех свечей отражалось от нее, как лунный свет от ночного океана. Запах подсохшей сырости, пыли и застоявшегося, отдающего деревом воздуха, какой собирается под половицами, мешал Эмбер думать, заставлял ее забывать и, казалось, увеличивал ее беспомощность, как газ-анестетик.

– У нас был договор. Соглашение. Ты думаешь, што мы о нем забыли? Думаешь, мы такие долбоебы, что спустим тебе твои обещания?

Она попыталась непокорно выкрикнуть: «Нет!» – но у нее во рту был кляп. Все силы и воля Эмбер были исчерпаны попытками остаться на полу. Ее тело было таким бесплотным и слабым, что ноги на несколько дюймов оторвались от поверхности.

А над ней, на потолке, что-то было, и тянуло ее к себе непреодолимым магнетизмом. Неотступное желание заполучить ее заставило все сопротивление и всю ярость Эмбер раствориться в отчаянии. Она больше не понимала, что сковывало ее сильнее и надежнее: крепкая зеленая веревка, что связывала ноги в лодыжках и коленях и прижимала руки к телу, или жгучее чувство бессилия из-за невозможности позвать на помощь.

Эта реакция радовала то, что неустанно тянуло Эмбер все выше и выше к потолку, прочь от пола. Ее сознание вскрыли и копались в нем, как в украденной в толпе сумочке. Она чувствовала веселое довольство существа и его детальную осведомленность о ее чувствах. Им недостаточно было того, что она беспомощна и связана; они все еще и были у нее в голове, шептались, как мерзкие детишки, с которыми ее закрыли в одном шкафу.

– А если думаешь тут оставаться, так давай, выкладывай бабло, типа. Тебе еще все счета оплачивать. Совет с меня не слезает. Газ, свет, вода. И за все дерут. Так што давай-ка, зарабатывай все, што нам задолжала, ага?