Завтра вновь и вновь - читать онлайн книгу. Автор: Том Светерлич cтр.№ 3

– Первую смерть я нашел без труда. Мальчик был в школе. Там куча камер, полно записей для реконструкции. Я находился с ним в классе, когда мальчик погиб, заметил белую вспышку в окне, записал время, когда он сгорел. Второму было всего несколько месяцев от роду. Тоже мальчик. Я загрузил несколько часов из дома клиентки страховой компании, его матери. Почти весь день она сидела дома, смотрела «Верную цену», пока сын ревел в кроватке. Время от времени я брал его на руки и укачивал, даже не знаю почему. Я понимал, что это не играет роли, ведь мальчик давным-давно мертв, а плач – всего лишь запись с веб-камеры. Но я держал его на руках и напевал, пока он не успокоился, хотя в ту же секунду, когда я положил его обратно, Архив перезагрузился, и ребенок снова стал надрываться от плача в кроватке. Он так и плакал в момент смерти. Каждому ребенку я посвятил отдельный отчет.

– А третий? – спросил Симка.

– Ханна, – ответил я. – Девятнадцать лет. Ее записи в Архиве испорчены, огромные куски ее жизни удалены. Страховая обратила внимание на эти пробелы при первичном рассмотрении, вот почему она выставила дело на тендер, ее люди так и не нашли девушку.

– А вам это удалось?

– Я полностью погружаюсь в расследование. «Стейт фарм» не располагает нужными людьми. Когда из Архива что-то удаляют, генерируется отчет об ошибке, потому что изменяется код. В конкретной временно́й отметке можно получить тысячи страниц этих отчетов, и приходится попотеть, чтобы разобраться в случившемся. Умные хакеры подменяют стертое чем-то другим, похожим, и при определенной ловкости можно удалить информацию и вставить подделку так, что сообщение об ошибке вообще не возникнет. Но тот, кто удалил Ханну, действовал не слишком умело, я могу восстановить ее жизнь по отчетам об ошибках, читая код. Просто на это потребуется немало времени. Это как следовать за кабаном, когда он ломится через подлесок.

– И где вы ее нашли? – спросил Симка.

– Я нашел ее тело в реке, наполовину погруженным в ил, в парке, созданном на месте бывших отвалов у реки Девять Миль. Обнаружил по записям факультета экологии университета Карнеги-Меллона. Тело закопали, но дожди размыли почву, и оно обнажилось. Тот, кто уничтожил ее историю, не догадался стереть университетские записи или не знал, что они тоже входят в Архив. Когда я нашел тело, оно уже раздулось. Трудно даже опознать.

– Похоже, ее смерть вас как-то по-особенному тронула. Вы ведь постоянно имеете дело с чем-то подобным.

– Вам бы тоже понравилась эта девушка, – сказал я. – Она училась на психолога. И играла в комедийной труппе под названием «Виски с содовой». При виде таких девушек люди оборачиваются вслед, очень яркая. Но я даже не опознал тело, увидев его в той записи. Всего несколько минут записи – белая кожа в иле, часть спины и ступни. Пришлось доказывать, что это она, с помощью отчетов об ошибках.

Почти каждую смерть оспаривают, как и почти каждый уничтоженный дом. Миллиарды и миллиарды долларов в судебных тяжбах. Мой отчет – всего лишь одна запись среди многих, но я рассказал Симке, что эти трое детей до сих пор не дают мне спокойно спать. Симка внимательно слушал, он всегда слушает мои истории, словно важные новости. Я признался, что часто воспроизвожу смерть детей, иногда даже трудно разобрать, делаю я это с помощью Архива или по памяти. Я прошу его помочь мне перестать это вспоминать. Он делает заметки в желтом блокноте и не прерывает меня слишком частыми вопросами. Позволяет говорить мне. А когда говорит сам, то кучу времени расспрашивает о «Битлз», что означают те или иные слова песен.

– Битлы закидывались кислотой и психотропными препаратами, когда творили, – говорю я, – и как у специалиста по психическим заболеваниям, у вас лучше получится интерпретировать их стихи, чем у меня.

– Что верно, то верно, – отвечает он, – но я могу упустить литературные аспекты, которые вы умеете находить. Знаете, я гораздо больше узнал о Бодлере из разговоров с вами, чем из сети, так что, возможно, мы вдвоем способны разобраться в Abbey Road.

Он предложил мне вести дневник. Просто записывать дату наверху страницы и строчить дальше, что придет в голову, и это поможет. Поставил мне ультиматум – я должен хотя бы попробовать вести дневник, иначе он больше не будет подписывать мои документы. Я не поверил в угрозу, но он все-таки купил блокнот – из настоящей бумаги, кажется, – и подарил мне его, одновременно загрузив приложение под названием «Метод интенсивного журнала Прогова». Симка говорит, я должен писать от руки, это поможет сосредоточиться, а диктофонные приложения оказывают совсем не тот успокаивающий эффект.

Симка – цельная личность и верит, что во мне уже существуют блоки для строительства здоровой и продуктивной жизни, но я должен научиться складывать их в новом порядке. Он предложил мне слушать классическую музыку, чтобы улучшить способность концентрироваться. Клипы и стримы фрагментируют сознание, говорит он. Попробуйте послушать Джона Адамса как минимум двадцать минут без перерыва, без обмана, не отвлекаясь на дополненную реальность. Он мурлычет мелодию, которую моя Начинка тут же определяет как «Музыку для пианолы». Клик – она добавлена в библиотеку iTunes.

Каждый вечер я принимаю золофт, но каждую ночь просыпаюсь из-за сна о жене. В четыре утра или в шесть. Радиочасы установлены на 99,5 FM и играют поп-музыку, но я лежу в полном оцепенении и слушаю, желая, чтобы кровать затянула меня в воронку и я как-нибудь умер. Радио играет до полудня и дольше, когда я наконец-то собираюсь с силами его выключить и вылезаю из постели. Я набиваю живот печеньем, крекерами и шоколадками. Вечером в пятницу ко мне заглянул Гаврил – узнать, как мои дела, и обнаружил, что я завтракаю сникерсом и кофе. «Неудивительно, что ты все время так паршиво себя чувствуешь», – сказал он и дыхнул на меня запахом эспрессо и сигарет, смешанным с ароматом мятных пастилок, которые он постоянно жует.

Несколько лет назад Симка закончил сеанс словами: «Доминик, рыба гниет с головы».

Он предложил мне заняться личной гигиеной. Как бы плохо мне ни было, станет только хуже, если я не приму душ. И я принимал душ, и это помогало. Я брился каждое утро. Широкие мазки бритвой по шее, скулам и черепу. Там, наверху, сплошные синяки и разводы, черные и фиолетовые. Лабиринт Начинки, похожий на встроенную в голову карту незнакомого города. Я гляжусь в зеркало и следую по линиям проводов, словно они могут куда-то привести, куда-нибудь в другое место.

Симка велел мне найти какое-нибудь место, где удобно писать. Он обрисовал мне свой домашний кабинет в Мэриленде, с дубовым письменным столом и окном, выходящим в сад. Моя квартира находится в городе, но в здании есть площадка у пожарного выхода, с видом на ближайшие крыши, кондиционеры и служебные входы. Тут холодрыга. Цветы в горшках на соседней площадке давным-давно засохли при первых же морозах, но все равно торчат там, побуревшие и угловатые.

Я потягиваю кофе и кутаюсь в халат, еще на мне треники, серая толстовка с капюшоном и теплые носки. Розовеет рассветное небо, оно прекрасно. Тишина. По идее, здесь должен ловиться вай-фай, но роутер уже три года как сломан. Я слышу хлюпанье щелчков, когда Начинка пытается подсоединиться, как будто кто-то щелкает пальцами у правого уха, приходится снова и снова сбрасывать предупреждения о низком уровне сигнала, хотя я и просил никогда меня об этом не предупреждать. Каждые пять минут раздается щелчок и на периферии зрения крутится иконка соединения с сетью, а потом вспыхивает значок низкого уровня сигнала.