Посреди времен, или Карта моей памяти - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Кантор cтр.№ 17

Дома мама сказала: «Хорошо, что такое не в армии произошло. Там матери нет, чтобы проследить за всем. Чтобы в следующем году поступил в аспирантуру. Оттуда вроде не берут».

Но даже я, кот Март, знал, что высшее образование для советского военного командования и правительства не было никакой ценностью. Это царская Россия берегла образованных. А советские знали завет, что государству ученые не нужны, от них смуты в государстве. Царя свергли образованные, и с каким трудом потом удалось их приструнить. Хотя Кир говорил своей умной жене, что традиции были, что один правитель въехал в город на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки. Я потом эту книжку тайно прочитал, никто ведь не знал, что я кот ученый, но столько спать на подушке с Киром или у них обоих в ногах – многого наслушаешься. Но все же Салтыков пугал соотечественников, а те, что после пришли к власти, взялись за дело всерьез. Но это я опять отвлекся на свои кошачьи соображения.

В марте Кир отпраздновал свое тридцатилетие. Собрались те, кого он называл своими друзьями. Жена Мила пела песни под гитару. Стояли бутылки и рюмки, пили портвейн и водку. Андрей Дубков, звавший себя Энди на американский лад, ровесник Кира, сосед с верхнего этажа, как всегда, напился. Говорили о призыве на военную службу тех студентов, в чьих институтах не было военных кафедр – их на два года, а тех, у кого кафедры были – на год. Но Кир после операции аппендицита и грядущей аспирантуры чувствовал в себе что-то вроде иммунитета. И в разговоры не вслушивался. Его больше тревожило недовольство бабушки, что внук ее не занимается каким-нибудь общественно полезным делом, а пьянствует. Человек должен служить, это смысл человеческой жизни. Бабушка была у Кира не простая, а член партии большевиков с тысяча девятьсот третьего года. Она сидела в царской тюрьме, много лет провела в эмиграции, потом воевала в Испании в гражданскую войну, имела боевые награды, преподавала историю партии и обладала такой властной натурой, что ее недовольство Кир чувствовал сквозь две запертые двери. Но в быту была порой наивна донельзя. Как-то приходящая ее домработница сказала, что опоздала из-за мужа, который «так нажрался», что лег поперек входной двери, и она не могла его никак сдвинуть. Бабушка ответила: «Зачем же он так много ест. Вы бы последили за ним, это вредно».

Наступил апрель, суббота; утром, возвращаясь из магазина, Кир из почтового ящика достал две газеты – «Комсомолку» и «Известия» и повестку о необходимости явиться в военкомат. На душе стало скверно, словно с ним такого произойти не могло. И вдруг словно злой мальчишка выстрелил в него из духовушки и попал маленькой пулькой в заднее место. Жил раньше у них такой в соседнем подъезде недоросль Андрей Артемьев, у него все было импортное, ему все покупали, раньше прочих он начал «харить чувих» и, развлекая их, стрелял из духового ружья со своего четвертого этажа в попы пожилых людей, чужих, проходивших через их двор. Они вскрикивали, хватались за пораненное место, оборачивались, но его уже на балконе не было. Чуть позже таких молодцев начали называть плейбоями. Он любил спрашивать ребят младше его: «Шла старушка с тестом, упала мягким местом. Чем ты думаешь?» Была такая шутка в тогдашнем детстве. Обычно отвечали – задницей, а надо было отвечать, что думаю головой.

Почему при получении повестки ему припомнилась духовая винтовка, он тогда понять не мог. А потом было стыдно видеть в этом символ.

Итак, несмотря на то, что как от дробинки в заднице, тело заныло, думать надо было головой. Он, конечно, был одиночкой. Строем ходить не любил, в компаниях всегда был на отшибе, тем более не хотел в армию, уже вкусив университетской жизни, где профессора говорили ему «вы», не хотел, чтобы ему «тыкали» и принуждали. Но помощь нужна и одиночке, ведь одиночка – это не значит отшельник, пустынник, анахорет. Нужен был белый билет, для этого, как показал опыт с аппендицитом, нужна была болезнь, по которой в армию не брали. Жена с сыном уехали еще вчера к тестю с тещей. Значит, не посоветуешься, а у Энди мать была врачом, скорее всего и медицинская литература имелась. Человек книги, он искал опору в книге. Выпив стакан чаю с бутербродом, он посмотрел на часы, и увидев, что уже около одиннадцати и Энди, даже если у него была бурная ночь, должен уже проснуться, он поднялся этажом выше. Энди не только встал, но уже был в костюме и галстуке, на выходе то есть.

«Ты куда намылился?»

«Иду одну тут харить. Любовницу военкома, Юльку Поджидаеву, надо же дело с повесткой как-то закрыть».

Кир про себя поразился этой простоте человеческих отношений: как женщина может просить любовника нарушить свой долг за человека, который ее харит. Вроде своей бабушки он в практических делах мало что понимал.

Но сказал: «Мне тоже повестка сегодня пришла. Хотел с тобой посоветоваться. У тебя же мать врач». Энди кивнул: «Без проблем. Мне-то они десять дней назад прислали, вот я и подсуетился. Давай ко мне к шести. В шесть военком работу кончает, она к нему, чтобы он ее до жены попользовал, а до шести мое время.

Возьми пока вон медицинскую энциклопедию, полистай». Он вынес ему толстый том и побежал к своей «одной», а Кир пошел читать медицинскую энциклопедию. Все болезни были хороши, каждая по-своему, но имелось два неизвестных: во-первых, какая освобождает от армии, во-вторых, как заполучить нужное заболевание.

Тут вдруг позвонил Юрка Мостовой, по прозвищу Мост, ныне бостонский миллионер, а тогда аспирант МАИ, бывший ленинградец. «Как дела?» – спросил он. «Хреново, – ответил Кир. – Повестка в военкомат пришла. Думаю, что делать». Мост ответил: «Понимаю. Начинается борьба человека с бездушным механизмом. Если воли хватит – победишь». Мост был поклонник американской фантастики, где человек всегда побеждал машину. Почему-то о телефонной прослушке Кир не думал. Хотя по поводу нашей московской прослушки был у него разговор с бывшим одноклассником Шуриком Родиным, который в этой конторе работал. «Да хрен, не бойся, Кир. Там все наворачивается на бобины, а бобины складывают в подвал. Там все перепутано. Никто ничего не найдет. Ну, если за тобой, спецслежки нет». Кир был уверен, что нет, и продолжал говорить, как будто жил в свободной стране. Впрочем, годы спустя он понял, что она и впрямь, при известных допусках, была свободной. «Надо выбрать болезнь», – ответил Кир. Мост засмеялся: «Только будь осторожнее. Ты помнишь Лёньку Усвяцова из Питера с Кирочной, так тот, когда решил мотать, придумал себе заикание. Причем выяснил, что бывает заикание на гла-а-а-сные и с-с-согласные. В совершенстве освоил оба заикания. Пришел в военкомат, сел под дверью, а там почему-то шахматы стояли. Ты же знаешь, у Лёньки был разряд мастера, от нечего делать фигурки расставил и стал сам с собой играть. Подходит мужичок в темном костюмчике, белой рубашке и галстуке. Не скажешь, что военком. И говорит: “А что, слабо три пятиминутки? Чья возьмет? Глядишь, я тебе пригожусь”. Ну, Лёнька вошел в азарт, про заикание забыл и трижды мужичка сделал. Тот заходит в кабинет, через полчаса Лёнькина очередь, а в кабинете длинный ряд врачей, медкомиссия, ну Лёнька тряс мудями и заикался на гласные и согласные. Дошел со своим заиканием до военкома, который бумаги подписывал, а военкомом, как ты догадался, был тот самый мужичок, которого Лёнька только что ободрал. Ну и получил наш друг Забайкальский округ, а военком еще приговаривал: “Скажи спасибо, что в вечную мерзлоту не отправил”. Так Лёня три года и отслужил без выходных и отгулов».