Лгунья - читать онлайн книгу. Автор: Айелет Гундар-Гушан cтр.№ 30

Он уже почти собрал волю в кулак, чтобы отвернуться, когда Майя сама на него посмотрела. И снова Лави поразился сходству между сестрами, и снова его сбила с толку их несхожесть. Бывает, видишь во сне знакомого человека, но выглядит он как-то по-другому. Так и Лави сейчас словно видел сон про другую, более красивую Нофар. Сидя во дворе, они много чего успели рассказать друг другу, но про сестру Нофар никогда не упоминала. И это ее умолчание сказало Лави больше любых слов.

Траурные стихи уже отзвучали, и сейчас на сцене девочки пели дуэтом печальную песню. Лирон Каганофф стояла, расправив плечи и выпятив грудь – в подражание певицам на телевизионном конкурсе. Нофар хотелось высмотреть среди зрителей Лави, но она заставляла себя глядеть прямо перед собой и, в соответствии с инструкциями Лирон, думать о чем-нибудь грустном. Лави же – пока на сцене пели – с удивлением заметил, что не только он разглядывает сестру Нофар, но и та разглядывает его. Только Лави делал это украдкой, а глаза Майи блуждали по его лицу безо всякого стеснения. Одна печальная песня сменилась другой, но они этого даже не заметили. Майя изучала лицо Лави тщательно, медленно, спокойно, не скрываясь. Она сразу поняла, что он не из их школы. По тому, как он смотрел то на нее, то на Нофар, Майя заключила, что это тот самый парень и есть.

Ухажеров – красивых и сильных – у Майи было много, и Лави Маймон в подметки не годился даже самым жалким из них. Тощий, лицо вытянутое, вид нерешительный. Той харизмы, что способна придать очарования даже последнему задохлику, в Лави не было ни капли. И все же было в нем нечто притягательное. И даже не просто притягательное, а невыносимо притягательное. Недаром же он сжимал в своих неказистых руках бьющееся сердце Нофар.

Меж тем подошло время исполнять гимн. Все ждали, пока на сцене мальчик с синими волосами настроит гитару, и глаза Нофар блуждали по лицам присутствующих: вот ее уткнувшийся в мобильник папа, вот мама… Зазвучала гитара, и, очаровательно фальшивя, Нофар запела хорошо знакомые слова, выискивая в толпе лицо Лави. На мгновение ей стало страшно, что он не пришел, но тут она его увидела – в самом конце двора. Лави, казалось, смотрел в ее сторону, но Нофар никак не удавалось перехватить его взгляд. Лави разглядывал что-то совсем рядом с ней, – и, пытаясь понять, что же его так заинтересовало, Нофар стала осматривать пространство перед сценой.

Стоявшая под портретом убитого премьер-министра Лирон Каганофф удивленно уставилась на нее. Завуч в первом ряду напряглась. Но Нофар даже не заметила, что перестала петь. Меньше всего ее сейчас волновал замерший на ее губах гимн. Потому что Лави смотрел на Майю, а Майя смотрела на Лави, и Нофар совершенно точно знала, что за этим последует. Он вступит в клуб поклонников Майи, и битва между сестрами будет проиграна еще до того, как начнется. Посрамленное тело Нофар задрожало, плечи опустились. Она почувствовала себя бенгальским огнем, который равнодушный официант втыкает на дне рождения в торт. Огнем, который вспыхивает на секунду и тут же гаснет.

Заметив произошедшую с Нофар перемену, Лави пришел в ужас. «Дурак несчастный! Подлец! Идиот! – стал ругать он себя. – Нофар на сцене, ее сестра – просто зритель, но все стали смотреть на сестру, и ты туда же. Неужели ты думал, что Нофар этого не заметит?! Живо отвернись! Только вряд ли это уже поможет. Сколько ты ни будешь потом оправдываться, она все равно будет видеть в твоих глазах тень младшей сестры».

Однако тут Лави ошибался. Люди часто предпочитают не замечать очевидного, чтобы не лишиться надежды. Нофар хотела верить, что ей нечего опасаться, а желание иногда берет верх над реальностью. Когда пришло время исполнять второй куплет государственного гимна, она взяла себя в руки и – вместе с девочкой, стоявшей рядом, – запела, причем таким звонким и уверенным голосом, что все подумали, будто так и было задумано. Лави наконец смог оторвать взгляд от младшей сестры и сосредоточиться на старшей. Нофар пела – глаза ее были полны печали, а губы дрожали. Одного лишь воспоминания о том, как Лави смотрел на Майю, было достаточно, чтобы захотелось плакать. Завуч удовлетворенно кивнула. Старший инспектор получил свою порцию скорби, значит, церемония удалась.

Когда все кончилось, Майя стала пробираться сквозь толпу к Лави. И чем ближе она к нему подходила, тем менее невзрачным он ей казался. Пожалуй, этот парень был даже симпатичным. Лави, озабоченный тем, как искупить свою провинность, приближения Майи не замечал. Нофар вместе с остальными выступавшими ушла за кулисы, и сейчас ему хотелось только одного: побежать к ней и сказать, как хорошо она пела. Сперва он даже не почувствовал, что Майя дотронулась до его руки. Однако секунду спустя – остолбенел. Его словно ударило молнией.

– Ты – парень Нофар, – сказала Майя так, словно пришла не спросить его об этом, а поставить в известность. «Вот она, я! – взывала она к нему всем своим видом. – Посмотри на меня!»

Лави покосился на портрет убитого премьер-министра. Лицо у того было как у доброго дедушки. Как бы поступил в такой ситуации он?

Завуч погасила горевший на сцене Вечный огонь. Из-за кулис могла в любой момент выйти Нофар.

– Мне пора.

– Я слышала, как вы говорили по телефону. Когда мы были у президента.

– Мне правда пора, – повторил Лави и, не дожидаясь, что скажет Майя, ушел, верней, убежал. То ли торопясь к сестре, что была за кулисами, то ли пытаясь сбежать от той, что стояла во дворе, – неизвестно.

Лави оказался возле сцены, как раз когда Нофар вышла.

– Ты была великолепна! – с ходу выпалил он.

– Спасибо, – взволнованно поблагодарила Нофар. Они заключили молчаливое соглашение – не упоминать о младшей сестре. Так Нофар смогла убедить себя, что Лави посмотрел тогда на Майю чисто случайно. А грусть в его глазах она объяснила переменой погоды.

Утром того же дня – дня памяти убитого премьер-министра – Авишай Милнер сидел на берегу грязной реки и молил речных богов перевернуть какую-нибудь лодку. Желательно с молодой красоткой, но в его положении он привередничать не будет: сойдет даже пенсионер. Тогда Авишай мужественно прыгнет в эту грязную лужу и сделает пострадавшему искусственное дыхание. Даже если у того будет вонять изо рта.

С тех пор как – после недолгой госпитализации – Авишая выписали из больницы, знакомые смотрели на него как-то странно: со смесью отвращения и жалости. Это было неприятно. Как и непрерывные звонки родителей. Авишай Милнер понимал: ему необходим план действий, нужно найти способ склонить чашу весов в свою пользу – и решил пойти к реке.

В будние дни на реке никого не бывает, кроме сосредоточенно работающих веслами спортсменов – такую сосредоточенность можно наблюдать лишь у людей, сидящих на унитазе или старательно гребущих в каноэ. Несколько лет назад одно такое каноэ перевернулось, но в первый момент на помощь гребчихе никто не пришел. Все были этим потрясены. На суше людям дозволяется бросать друг друга в беде сколько угодно. Если, скажем, посреди улицы кто-то тонет в своем горе, подходить к нему никто не обязан. Однако река – дело другое. Человек, все-таки прыгнувший в тот день в воду, стал героем. Несколько дней его имя было у всех на устах.