Улыбка Лейлы гаснет.
– Спасибо, – говорит она. – С твоей стороны извиниться – дело большое. К тому же… – она кивает на дверь, – думаю, довольно очевидно, что ты ошиблась.
Она упирает руки в бока, но голос звучит слабо, словно она не верит в свои слова.
Я киваю, разрываемая сомнениями. Язык жжет от желания рассказать все. Но ведь это только причинит ей больше боли. Это жестокая честность, которую, полагаю, могла бы демонстрировать Катарина, просто чтобы провернуть нож.
С другой стороны, я не славлюсь добротой. Мне кажется, что рассказать Лейле будет правильно, и неважно, как это характеризует меня.
– Я знаю, что ты подумаешь, будто я хочу тебя задеть или расстроить ваши отношения с Джейсоном, – торопливо говорю я, – но мне все равно. Ты имеешь право это знать. Джейсон тебе изменяет последние пару недель.
Лейла морщится. Долгую секунду она смотрит на меня с непроницаемым выражением лица. Я знаю, что не я причиняю ей боль, а Джейсон. Но, как и во вторник, хочу сбежать, ведь теперь понимаю, что она чувствует. Я не хочу давить на нее… а может, просто эгоистично пытаюсь избежать необходимости смотреть, как она плачет.
– Так и знала, – говорит она наконец почти шепотом. И тяжело опускается на сиденье. – С Эль, да? – Она встречает мой взгляд, но в глазах нет обвинений, которых я ожидала. На ее лице скорее признание поражения. – Поэтому она его избегает.
– Эм… – Я в растерянности. Я не стану предавать Эль, даже если не вполне согласна с тем, что она сделала.
– Вообще-то не надо было мне говорить. Я не хочу знать, – Теперь Лейла разговаривает сама с собой. Она трет глаза, и голос звучит сдавленно. – Он такой урод.
– Так и есть, – отвечаю я, радуясь, что мы на чем-то сошлись. Лейла издает смешок сквозь слезы. – Честно, я не понимаю, что все в нем находят.
Она увядает. Бросает взгляд на дверь.
– Ну, раньше в нем было много милого. Пока он не стал одержим вниманием из-за того, что все обращаются с ним как со звездой.
Я киваю, не зная, что еще сказать. Трудно представить Джейсона, который не входит на каждую вечеринку гордой поступью, который не хочет, чтобы девушки – во множественном числе – внимали каждому его слову, и не стремится в первую очередь к тому, чтобы все знали его имя. А что, если я не знала того Джейсона, именно потому, что его все это не интересовало, а тихий милый парень не попал бы в поле моего внимания?
Лейла встает. Я следую за ней к двери. Она медлит, и я понимаю – это потому, что ее может ждать Джейсон. Протягивая руку, я толкаю дверь. У меня никогда не получалось утешать, но, надеюсь, она понимает, что здесь я на ее стороне.
Мы выходим наружу. Его нет. Лейла окидывает поле взглядом. Где бы Джейсон ни был, его не видно. Не знаю, что это – облегчение или последняя пощечина.
– Ты этого не заслужила, – сбивчиво говорю я. – Он должен оставаться с тобой честным.
– Должен, – говорит она, не сводя глаз с какой-то точки вдали. Затем оборачивается ко мне. – Зато ты была. Спасибо.
Глава 17
Я нахожу идеальное парковочное место перед «Глубинами Мордора». Это определенно хорошее предзнаменование.
Проводив Лейлу к машине, я приехала в книжный магазин, полная решимости. Прежде чем войти в «Мордор», я открываю блокнот и редактирую свой список извинений.
Люди, перед которыми нужно извиниться, и способы это сделать
• Пейдж Розенфельд, за то, что назвала ее жалкой – исправить ситуацию с Бренданом
• Брендан Розенфельд, за прозвище, которое предположительно испортило ему жизнь – найти способ вернуть ему популярность
• Грант Уэллс и Ханна Варшоу, за худшие двухмесячные отношения в истории – свести их обратно
• Лейла, за то, что сказала гадость про отношения с Джейсоном – рассказать ей правду о том, что ее парень делает у нее за спиной
Уверена, что смогу достичь успехов в проекте «Грант и Ханна». Для Пейдж у меня тоже есть новости. Я переписывалась с Бренданом. Это наверняка принесет мне очки, а может, даже прощение Пейдж.
К фонарному столбу на тротуаре прислонено зеркало, и перед ним пожилой джентльмен в красном пальто делает селфи. Я почти вхожу в магазин, когда дверь открывается – и выходит Пейдж.
Она останавливается, узнав меня.
– Что ты здесь делаешь, Брайт?
– Эм… Ищу тебя, – неуверенно говорю я.
Пейдж отвечает усмешкой.
– Осторожно, – предостерегает она. – Если бы я не знала тебя лучше, то решила бы, что ты хочешь со мной дружить.
Я возвращаюсь к своим обычным манерам.
– «Дружить» – это слишком громко сказано.
Пейдж смеется.
– Куда ты идешь? – спрашиваю я. Она кивает на крохотную парковку «Мордора».
– К Эндрю, я совершенно забыла, что обещала помочь ему с презентацией по истории. – Она огибает меня. – Я должна была быть у него дома пятнадцать минут назад.
Мою грудь пронизывает вспышка ревности. Это я обычно делала уроки с Эндрю, а не Пейдж. «Я тут не просто так», – напоминаю я себе.
– Постой, – говорю я, догоняя Пейдж у машины. Я замечаю пару вмятин, которых не было, когда я помогала ей со швейной машинкой несколько дней назад. – Брендан дал мне свой номер телефона.
Пейдж останавливается, взявшись за ручку дверцы, и с намеком выгибает бровь.
– Все не так! – восклицаю я. «По крайней мере, я в этом относительно уверена». – Просто…
Не знаю, что я собиралась говорить Пейдж, кроме этого.
– Ты знала, что он отлично шутит? – спрашиваю я, а потом вспоминаю, что разговариваю с его сестрой.
– Знала, Брайт, – говорит она и улыбается.
Не уклончивой кошачьей улыбкой, которую я получала каждый раз, когда сообщала что-то чрезмерно честное или незапланированно обличающее. Я никогда не получала такую улыбку – счастливую, настоящую, даже, возможно, гордую.
Эта улыбка задерживается всего на секунду, прежде чем в ней появляется доля юмора.
– Ты поэтому пришла? – спрашивает она. – Чтобы сообщить мне, что мой брат не бездарен в искусстве шуток? Могла бы сказать это в школе. Или тебе будет стыдно, если твои друзья узнают, что мы с тобой практически лучшие подружки?
– Мне не стыдно! – протестую я. Пейдж открывает дверцу машины, бросая на меня полный сомнения взгляд, ироничный и приправленный чем-то еще. Чем-то похожим на смирение. – Правда! – говорю я.
– Докажи, Брайт, – отвечает она. Я замечаю, что в машине полный бардак. Учебники, фантики от жвачки, банки йерба мате
[17] и настоящие CD-диски собрались в хаотичный ворох на пассажирском сиденье. Не знаю, чего я ожидала.