Когда собаки не лают. Путь криминалиста от смелых предположений до неопровержимых доказательств - читать онлайн книгу. Автор: Анджела Галлоп cтр.№ 24

Первое дело, по которому я давала экспертные показания в суде, проработав несколько месяцев в ЭКС, касалось предполагаемого изнасилования. Кто-то другой должен был проверить и подписать все документы по проделанной криминалистами работе, которая по большей части касалась смывов с интимных мест. И прежде чем отправиться утром в суд, я перечитала все отчеты и записи по делу, поэтому была уверена, что смогу объяснить и обосновать все написанное мной, прокомментировать любой альтернативный сценарий, предложенный барристером защиты. Тем не менее, как и следовало ожидать, я нервничала, когда заходила в старое здание суда в Йорке, где проходили слушания по этому делу.

К чему я не была готова, так это обнаружить, что дверь, ведущая к свидетельской трибуне, окажется не на некотором расстоянии от комнаты, в которой я ждала, пока меня вызовут для дачи показаний. Нет, дверь находилась прямо там, из-за чего у меня не было времени сделать глубокий вдох и собраться с мыслями, когда ее открыли, раздвинули штору, и я оказалась перед залом суда.

В зале была глубокая ниша, отделявшая свидетельскую трибуну от скамьи присяжных и судьи, помещение оформлено в духе старины, а стены окрашены в кремовый, бледно-розовый и зеленый цвета. Кроме того, здесь было множество деревянных панелей с резьбой. Все это создавало ощущение, что меня вытолкнули на сцену посреди оперы незадолго до того, как кто-то собирался запеть. Но я не желала позволить этому выбить себя из колеи. Огромное количество людей проделали изрядное количество кропотливой, сложной работы, чтобы довести дело до суда. Теперь мне предстояло изложить имевшиеся доказательства и ответить по полной мере способностей на все вопросы, которыми меня непременно должны были засыпать.

Часть доказательств, представляемых в суде по любому делу, могут быть невероятно скучными. Ужасно осознавать, отвечая на какой-то важный вопрос, что взгляд присяжных потускнел, и ты потерял их внимание. Иными словами, помимо других важнейших вещей, касающихся выступления в суде, со временем учишься улавливать любые признаки того, что их внимание начинает ускользать, и различным способам завладевать им снова. В тот раз, впрочем, присутствующие следили за всеми моими словами, и я начала чувствовать себя более уверенно. Затем, когда я стала объяснять доказательства перекрестного переноса следов – на мазках, взятых с влагалища, была обнаружена сперма, а на мазках с пениса нашли следы вагинальных выделений, – судья ухмыльнулся и сказал, что это чем-то напоминает перекрестное опыление растений пчелами.

Какое-то время я просто молча стояла, сохраняя, как я надеялась, нейтральное выражение лица. На самом же деле мой мозг в этот момент судорожно работал – я пыталась понять, действительно ли он так пошутил. Хотя, судя по всему, это действительно была шутка, она казалась совершенно неуместной в этих чрезвычайно серьезных обстоятельствах. Не обидится ли он, если я не улыбнусь? Я знала, что первый раз давать показания в суде будет непросто, но ожидала, что причины будут совсем другие.

Иногда барристеры используют всевозможные уловки, касающиеся дачи показаний, чтобы сбить свидетеля с толку. Например, популярна такая: взмахнуть рукавами мантии и повернуться к нему спиной. Другая, с которой я довольно быстро познакомилась, заключалась в том, чтобы оборвать выступающего эксперта на полуслове. Когда такое случалось, судья прерывал барристера и велел мне продолжать отвечать на вопрос. Бывали случаи, когда мне попросту не давали возможности уточнить или объяснить сказанное. И если я пыталась это сделать, мне могли довольно строго сказать, что спрашивали не об этом. Все зависело от судьи. Теперь все немного изменилось, и свидетелям-экспертам, как правило, представляется возможность что-то добавить или дополнительно объяснить после окончания дачи показаний. Разумеется, так и должно всегда происходить. Нет ничего хуже, чем покинуть зал суда с чувством, что тебе не удалось добиться необходимого баланса в даче показаний из-за заданных вопросов и невозможности дать на них развернутые ответы. Если впоследствии при вынесении вердикта будут полагаться на результаты криминалистической экспертизы, чрезвычайно важно, чтобы они были изложены максимально полно и подробно. Если представить их лишь частично и сформулировать не все сделанные по ним выводы, это может создать неправильное представление и чревато судебными ошибками.

Другая методика, применяемая барристерами, когда им не нравится сказанное, заключается в обвинении свидетеля-эксперта в некомпетентности или во лжи – открыто или посредством язвительных намеков. К счастью, во лжи меня обвиняли лишь однажды – не напрямую, но адвокат явно к этому подводил. Это произошло, когда я выступала с показаниями по делу полицейского, который утверждал, что его укусили за живот.

Мужчина, обвинявшийся в укусе полицейского, утверждал, что этого не делал, и в представленном полицией отчете ничто не указывало на то, что это произошло. Мы были наняты адвокатом защиты с целью определить, было ли вообще возможным то, в чем обвиняли подсудимого. На самом деле, думаю, он попросту хотел, чтобы кто-то подтвердил мнение другого криминалиста с весьма сомнительными принципами. К тому времени как мы подключились к этому делу, другой эксперт уже заявил, что повреждения, зафиксированные на одежде полицейского, не могли быть получены в результате описанного им укуса.

Повреждения на одежде полицейского действительно выглядели странно. Хотя на джемпере и порвалось всего несколько ниток, рубашка была поразительно аккуратно разорвана по трем сторонам небольшого прямоугольника, а на куртке в соответствующем месте и вовсе отсутствовал прямоугольный кусок материала аналогичного размера. Особенно подозрительным было то, что, хотя рубашка и куртка были изготовлены из тканей, различных по своим свойствам, разрывы вдоль линий переплетения на них были практически идентичными.

Работа криминалистов включает множество анализов и моделирование. Раздобыв куртку с хлопчатобумажной подкладкой, рубашку из хлопка и полиэстера и джемпер крупной вязки, похожие на те, что были надеты на полицейского в момент совершения предполагаемого преступления, я нацепила все это на себя. Затем, не касаясь моего тела, один из коллег укусил одежду, стараясь максимально точно воссоздать описанные полицейским обстоятельства.

Однажды поняв, что правда зачастую оказывается фантастичнее вымысла, учишься не быть предвзятым при проведении каких-либо анализов и испытаний. Тем не менее мы были удивлены, когда обнаружили, что ткань порвалась практически так же, как и одежда полицейского. Особенно любопытным было осознать, что повреждения, наносимые одежде в результате различных типов нападений, неслучайны. То, как именно рвется ткань, зависит от множества факторов, таких как ее материал, состояние, наличие уязвимых участков – кружевные вставки на трусиках, например, – а также прочности швов. И хоть наш эксперимент и не был неопровержимым доказательством того, что полицейский говорил правду, он определенно подтверждал, что его версия имела право на жизнь.

Очевидно, не на такой результат рассчитывал барристер защиты, и сказать, что он был во мне разочарован, было бы преуменьшением. Тем не менее обвинение каким-то образом разузнало о моей работе по этому делу – они-то и вызывали меня в суд. Сначала, однако, они хотели посмотреть, что я написала в своем отчете, чтобы знать, какие именно вопросы мне задавать. Последовал длительный спор по поводу того, должна ли я разглашать эту информацию. Барристер защиты постоянно протестовал, и в итоге мне пришлось временно удалиться из зала суда, чтобы обе стороны могли изложить судье свои противоположные позиции.