Робеспьер | Елена Морозова | страница 46 | LoveRead.ec - читать книги онлайн бесплатно

В мае неприятельские армии вторглись на территорию Франции; республиканская армия терпела поражение от вооруженных отрядов крестьян в Вандее, сражавшихся с именем Бога и короля на устах. На повестку дня ставилась мобилизация всех сил против Вандеи. В это время жирондисты выпустили обращение к провинции, в котором призвали: «Опустите меч террора на головы наших Мариев!»¹ — предоставив, таким образом, прекрасный повод для обвинения их в предательстве. Робеспьер выступил в Якобинском клубе с речью о мерах общественного спасения, с присущим ему максимализмом заявив: «Во Франции осталось лишь две партии — народ и его враги... Кто не за народ, тот против народа, кто ходит в шитых золотом штанах, тот враг всех санкюлотов. Есть только две партии — партия честных людей и партия развращенных людей. Людей надо различать не по их имуществу и не по принадлежности к тому или другому состоянию, а по их характеру. Есть только два класса людей: друзья свободы и равенства, защитники угнетенных, друзья бедных с одной стороны и деятели несправедливо приобретенного богатства и тиранической аристократии — с другой». Он успокаивал собственников и одновременно восхвалял «честную бедность», ибо на повестке дня стоял союз «горы» с Коммуной и «бешеными». Ведь со стороны санкюлотов уже раздавались голоса, что надо не столько изгнать из Конвента жирондистов, сколько, пожалуй, разогнать весь Конвент, заменив его революционной Парижской коммуной . Делая тактически верные шаги, Робеспьер выстраивал политику, опираясь на понятия нравственности, обращаясь не к разуму, а к чувствам депутатов, ибо своей главной политической целью считал установление царства добродетели и посрамление порока. Но кто лучше его мог служить примером добродетели? И он снова говорил о себе: «Санкюлоты... никогда не претендовали на имущественное равенство, а только на равенство прав и счастья. Часть защитников народа позволила себя подкупить. Я тоже мог бы продать душу за богатство. Но я в богатстве вижу не только плату за преступление, но и кару за преступление, и я хочу быть бедным, чтобы не быть несчастным». И снова — то ли лицемерие, то ли искреннее непонимание того, что значит нищета.

Ряд авторов утверждают, что «состояние», оставшееся после Робеспьера, равнялось 425 ливрам, вдобавок он задолжал за несколько месяцев за квартиру. Их опровергают, утверждая, что после обоих братьев осталось имущества на 12 тысяч ливров. Но кто бы ни был прав, богатым Робеспьера не назовешь. Семья Дюпле, например, владела имуществом на значительно большую сумму. Однако подлинной нужды Неподкупный не испытывал никогда. «Честная бедность» Робеспьера укладывалась в три тысячи ливров годового дохода; те, кто имел больше, честными, по его мнению, быть уже не могли. Три тысячи ливров — это доход мелкого рантье, каковым в своем безупречном старомодном костюме выглядел Робеспьер. Собственно, мелкие рантье, мелкие буржуа и являлись основными почитателями Неподкупного. Те, кто начинал день поисками хлеба насущного, следовали за «бешеными».

В Конвент каждый день прибывали депутации и излагали свои требования. Посланцы провинции грозились пойти войной на Париж, если он посягнет на неприкосновенность народных избранников. Жирондисты предложили распустить Коммуну и созвать в Бурже «запасной» Конвент. Чтобы Конвент окончательно не раскололся, Барер выдвинул предложение создать так называемую «Комиссию двенадцати», призванную обеспечить общественное спокойствие и расследовать деятельность Коммуны. Но так как в комиссию вошли только жирондисты, ее деятельность тотчас стала мишенью для нападок монтаньяров во главе с Маратом, выступавшим в авангарде борьбы против Жиронды. Робеспьер же, по своему обыкновению, исчез, как исчезал всегда, когда ожидались события. В такие моменты его охватывали болезненная усталость и панический страх и он искал убежища в доме Дюпле, где забота о нем являлась главной задачей каждого члена семьи.