Орден Казановы - читать онлайн книгу. Автор: Олег Суворов cтр.№ 29

По залу заседаний Петербургского окружного суда прошелестело весёлое оживление — два последних выражения были взяты из фельетона «Учёный фавн», хорошо знакомого большинству присутствующих. Зал был заполнен до отказа, причём среди публики было немало сочувствующих коллег Ивана Ильича (профессор Ферингтон не явился из этических соображений).

— Нет, не называл, — твёрдо отвечал Сечников. — Я обращался к ней исключительно по имени-отчеству, и никак иначе.

— Хорошо, допустим. В таком случае, самый главный вопрос, при ответе на который не забудьте о своей клятве суду говорить только правду... — Самохвалов сделал паузу. Дождавшись всеобщей тишины, он подошёл поближе к Ивану Ильич и, понизив голос, самым интимным тоном спросил: — Во время так называемых сеансов лечебного гипноза вы пытались раздевать свою пациентку? Например, расшнуровать ей корсет?

— Протестую! — поспешно поднимаясь со своего места, заявил Гурский, выступавший на данном процессе в качестве защитника обвиняемого. — Господин адвокат позволяет себе обильно цитировать некий фельетон, автор которого находится в этом зале и готов покаяться перед моим подопечным за то, что позволил себе недопустимый полёт творческой фантазии. Если вы, ваша честь, — обратился он к благообразному пожилому судье, — соблаговолите выслушать автора фельетона господина Сергея Алексеевича Кутайсова, то он повторит это лично.

— Не вижу в этом никакой необходимости, ваша честь, — поспешно заявил адвокат, подходя с другой стороны судейского стола. — Я готов снять свой последний вопрос и перейти к самой сути дела.

— Вы назвали этот вопрос главным, а теперь так легко готовы от него отказаться? — удивился председатель суда. — Впрочем, воля ваша. Продолжайте, как вам угодно.

Гурский удовлетворённо опустился на место, а слегка обескураженный Самохвалов пошёл в новую атаку.

— В чём состояла цель ваших опытов? — спросил он Сечникова. — Не в том ли, чтобы заставить мою подопечную изменить своим моральным устоям и сделаться послушным орудием в ваших руках? Не будем уточнять, для каких целей. Отвечайте же, господин Сечников, общественность с нетерпением ждёт ваших слов!

Иван Ильич обескураженно поправил очки.

— Да, каюсь, — негромко заговорил он, — в данном случае я несколько отступил от этических норм учёного, поскольку решил провести эксперимент, не поставив в известность саму испытуемую. И я признаю, что действительно попытался изменить её моральные устои, как выразился господин адвокат, путём воздействия на подсознание. Однако это было сделано вовсе не в тех целях, которые мне здесь активно приписываются! Я вовсе не думал внушать своей пациентке какие-то аморальные идеи, поскольку и сам таковыми не обладаю. Хочу ещё добавить, что мой эксперимент закончился решительной неудачей — и данный процесс тому свидетельством! Посудите сами, господа, если бы мне удалось подчинить мадемуазель Мальцеву своей воле, то стала бы она подавать на меня в суд?

В зале послышались редкие аплодисменты — в основном со стороны седовласых коллег Сечникова.

— Какие же именно идеи вы внушали мадемуазель Мальцевой? — быстро спросил Самохвалов.

— Например, о том, что в качестве представительницы женской половины человечества ей надлежит целиком посвятить свою жизнь рождению и воспитанию потомства...

— Для чего она должна отдаться как можно большему числу представителей мужской половины человечества?

— Я этого не утверждал!

— Однако именно это утверждает моя подзащитная! Более того, она уверяет, что вы называли совесть химерой и пытались доказать моральную ничтожность данного понятия! Но, господа, если совесть — химера, то и Бог — иллюзия, а целомудрие вообще пустой звук! Служить родовым интересам, а не выполнять священный супружеский долг перед одним-единственным мужчиной как представителем этого самого рода, что это, как не попытка сделать из женщины порядочной женщину падшую? А известно ли вам, милостивый государь, у сколь огромного числа падших женщин ныне растут дети, зачатые ими неизвестно когда и неизвестно от кого? Страшно сказать, господа, но скоро мы получим целое поколение граждан Российской империи, взращённое на деньги клиентов их продажных матерей! Да разве вам самому, господин Сечников, но страшно будет жить среди подобных молодых людей?

Иван Ильич замялся, и тогда Самохвалов иронично-обескураженно развёл руками, словно показывая, что он и не ждал никакого ответа, после чего слегка поклонился публике. Немало раздосадованный его развязностью и актёрством, Макар Александрович счёл нужным вмешаться, для чего обратился к судье с просьбой предоставить ему слово.

Немедленно получив разрешение, Гурский вышел на свободное пространство перед трибуной для присяжных и, в свою очередь, так же подчёркнуто иронично поклонился Самохвалову, уже успевшему занять место рядом с Мальцевой. После такого начала в зале мгновенно воцарилась мёртвая тишина.

— Позвольте в вашем лице, господин адвокат, поприветствовать всех защитников моральных принципов и женского целомудрия, — заявил следователь. — Нет, кроме шуток, поскольку господин Самохвалов постарался изобразить свою подзащитную невинной овечкой, попавшей в лапы старого развратного волка (среди публики послышались сдавленные смешки), постольку нам всем предстоит разобраться в том, насколько подобная картина соответствует действительности. А для этого нам необходимо обратиться к биографии мадемуазель Мальцевой... Итак, Мария Сергеевна родилась... из уважения к её полу, не будем уточнять, в каком году... в имении своих родителей Березники, что неподалёку от Перми. После смерти отца и по достижении семнадцати лет воспитывалась своей матушкой, к которой в то время начал свататься отставной полковник артиллерии Валерий Петрович Черепахин. Матушка госпожи Мальцевой в тот момент ещё пребывала в цветущем возрасте, поэтому весьма благосклонно принимала эти ухаживания. Дело двигалось к свадьбе, и уже был назначен день венчания, когда разразился прискорбный скандал. Неожиданно выяснилось, что помимо ухаживаний за почтенной матроной бравый полковник попутно ухитрился лишить невинности её дочь, которая, судя по всему, не имела ничего против. Вполне естественно, что все матримониальные планы расстроились. Полковник Черепахин был вынужден срочно покинуть Березники, скрываясь от праведного гнева многочисленной родни своей невесты. Что же касается её юной дочери Марии, то она была подвергнута домашнему аресту. Каким-то образом обо всём этом семейном скандале проведали журналисты, после чего в журнале «Сатирикон» был опубликован фельетон, озаглавленный, если мне не изменяет память, «Проворный Черепахин»...

В рядах публики грянул такой взрыв хохота, что Макар Александрович был вынужден замолчать, после чего удивлённо оглянулся на зал. Уразумев причину всеобщего веселья — а смеялся даже председатель суда, — Гурский слегка пожал плечами и снисходительно улыбнулся. Дождавшись восстановления спокойствия, следователь продолжил:

— Через какое-то время нашей героине, по всей видимости, удалось удрать из дома, и она оказалась в Петербурге, где явилась в редакцию вышеупомянутого журнала с просьбой о вспомоществовании. Здесь мадемуазель Мальцева познакомилась с одним из журналистов, имя которого я знаю, но без особой надобности оглашать не хочу, после чего сделалась его содержанкой. Через какое-то время они расстались, и юная мадемуазель тут же сошлась с его приятелем — небезызвестным петербургским художником. Кстати, этот художник рисовал свою возлюбленную в столь откровенном виде, что и даже не осмеливаюсь предъявить суду его рисунки. Зато среди собранных мною материалов имеются неоспоримые свидетельства того, что на протяжении последующих пяти лет наша героиня вела богемный образ жизни, меняя любовников каждые полгода, а то и чаще. Более того, у меня даже имеются показания тех из этих господ, кто в настоящее время по-прежнему живёт в Петербурге... — И Макар Александрович красноречиво потряс в воздухе той самой голубой папкой, которой его накануне снабдил Кутайсов. В ней, помимо старого номера «Сатирикона» с фельетоном «Проворный Черепахин», содержался целый ряд показаний, полученных журналистом от своих приятелей, в разное время сожительствовавших с Мальцевой.