Айдарский острог - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Щепетов cтр.№ 86

Учёный выбрал самое низкое место, самый глубокий сугроб внизу и спрыгнул со стены наружу. Найти свою стоянку при такой подсветке было нетрудно, но его несколько раз останавливали мавчучены, расположившиеся в лесу неподалёку от стены. Никто из них, конечно, не спал, всем было страшно и очень хотелось узнать, что там происходит у русских.

На своей стоянке Кирилл отругал Инью за то, что она ждала его не в пологе, а на морозе, наспех перекусил и, избавившись от одежды, начал оттаивать. В тепле мысли побежали быстрее. Учёный не сомневался, что весь этот кипеж в остроге затеян с одной целью — под шумок хапнуть ясачную казну. Однако бунт и пожар всё-таки прикрытие недостаточное — взять-то пушнину можно, а вот как с ней смотаться, не оставляя «хвостов»? Основная часть гарнизона рано или поздно вернётся в острог, порядок будет восстановлен, начнётся следствие и, соответственно, розыск. А спрятаться на здешних просторах трудно. Или у злодеев что-то ещё есть в запасе?

Додумать эту мысль Кирилл не смог, поскольку уснул. Проснулся он от головной боли и криков. Голова болела из-за того, что весь кислород в пологе кончился — осталась одна углекислота. А кричали снаружи — мавчувены. Инью рядом не было, но, пока Кирилл ощупью одевался, она сунула голову в полог — сразу потянуло морозом и свежестью.

— Кирь, таучины идут! Все бегут...

— Н-да? И куда бегут?

— Не знаю... Они тоже, по-моему, не знают...

— Р-разберёмся! — заверил учёный, хотя вовсе не был в этом уверен.

Мороз снаружи, кажется, только усилился — даже справить малую нужду было трудно. По снегу между кустов — здесь и там — бегали олени, люди и собаки. Они ловили друг друга. Собаки гоняли оленей, люди пытались ловить тех и других, кричали и даже дрались. Судя по всему, в момент возникновения паники на свободе оказалась чья-то упряжная свора, а может, и не одна. Псы, естественно, кинулись на соседнюю стоянку, вокруг которой паслись олени. Остальным собакам, сидящим на привязи, тоже захотелось добычи и воли, они принялись рваться. Всё это было очень кстати, поскольку люди лихорадочно сворачивали палатки и полога, грузили вещи на сани.

Кое-где уже виднелись гружёные нарты, которые тянули животные или люди. Кирилл, притворившись испуганным мавчувеном, кинулся сначала к одному семейству, потом к другому, к третьему:

— Вы куда?! Где таучины?!

Ответы были примерно одинаковы:

— Таучины там, там и там (то есть везде), а мы — к русским в деревянное стойбище!

— Ну, конечно, — бурчал Кирилл, продираясь сквозь кусты на бугор, — со всех сторон окружили, гады! Деваться некуда, кроме как в крепость! А там вас ждут не дождутся...

Картина, открывшаяся с этой хилой возвышенности, заставила позабыть о юморе — даже мрачном. Острог, конечно, никуда не делся, но на месте ворот и вратной башни красовался довольно широкий пролом, который, кажется, уже не дымился. Зато дымилось что-то внутри острога — в двух или трёх местах. А вся окрестность, насколько хватало глаз, шевелилась — медленно двигалась, стягиваясь к дыре на месте ворот. Ясачная публика надеялась на защиту...

«Вот это да-а! Вот это коллизия! Будь в крепости нормальный гарнизон и твёрдая власть, ситуацию можно было бы „расшить“. А сейчас? Не пустить эту толпу внутрь можно только силой оружия, но его придётся применять как бы против „своих”. Отдать такую команду некому, и, значит, несколько сотен ясачных окажутся в остроге... После такого нашествия уж точно никто никаких концов не найдёт! Главное, непонятно, что тут организовано — срежессировано, — а что получилось само. Во всяком случае, двум авантюристам организовать такое явно не по силам. Хотя что тут организовывать-то?! В общем, для полного счастья не хватает только, чтобы действительно нагрянули таучины!»

К середине дня из острога уже слышались выстрелы. По дымам в небе Кирилл насчитал как минимум четыре крупных пожара. Он добрался до ворот — гарь частично была разобрана, чтоб освободить дорогу, никакой охраны не было и в помине. А внутри... Кирилл пробыл «на территории» меньше часа и счёл за благо унести ноги — кажется, там все дрались со всеми. Разрозненные группы русских пытались вытеснить толпы туземцев из проходов между домами на площадь и дальше к выходу. Мавчувены не столько нападали, сколько защищались. Оружия у них было мало, но уходить они отчаянно не хотели. Кроме того, в этой свалке они передрались между собой, поскольку многие принадлежали к враждующим кланам.

Плюс ко всему массированной атаке подверглись жилые помещения. Казачьи жёны, наложницы и служанки были сплошь мавчувенками и, даже будучи крещёными, не могли понять, почему в жилище нельзя пускать родню, которой на улице холодно и страшно. Это был, по сути, удар в спину — какая уж служилым служба, если дома такое творится?! Результаты «квартирных» боёв были налицо — дома вспыхивали буквально один за другим. Оно и не мудрено — достаточно в свалке уронить на пол жировой светильник или бросить лучину в кучку растопки возле очага...

Кирилл выбрался наружу и ощутил себя измазанным флюидами страха, паники и обиды — хотелось просто отряхнуться. Он обернулся к крепости, не зная, пожелать ли добра или проклясть тех, кто внутри. Он так и не решил этот вопрос — какое-то препятствие возникло справа и снизу. Кирилл чуть не потерял равновесие:

— Что ты тут делаешь, Инью?!

— Я за тобой пошла... — пролепетала девочка.

— Никогда больше так не делай! Сказано сидеть дома, значит, сиди! И ещё... Никогда не хватай меня за одежду сзади! Никогда!! А если б ударил?

— Н-нет... Ты добрый...

— Может, и добрый, — сбавил тон бывший аспирант, — особенно когда сплю зубами к стенке!

— Кирь, Кирь, а они там все сгорят, да?

— Там — это где?

— Ну, в деревянном стойбище... Сгорят, да? И маленькие тоже?

— A-а... э-э-э...

Кирилл замолчал в смущении. Или в смятении: «Дома горят... А в них женщины и дети... Они-то в чём виновны?! М-м-м... Виновны?

Да, они виновны! Пришельцы убивают туземных мужчин, а женщины становятся „ясырками“. При этом никто их в цепях не держит, никто не бьёт кнутом! Просто „белые” завоеватели кажутся местным женщинам „элитными” самцами! Они им отдаются, они стонут под ними в оргазме, они гордятся друг перед другом мужским вниманием, они конкурируют за возможность переспать со служилым! Они зачинают от них детей! О, да, детей русские любят больше, чем своих баб! Нарожать казаку побольше спиногрызов, тогда он не прогонит, тогда он, может быть, даже женится! Пусть гибнет род и племя, пусть исчезнет родной народ вместе с его убогой культурой, а мы хотим быть „русскими”! А ведь могли бы...»

Впрочем, всё это Кирилл уже думал на бегу — обратно в острог. Учёного просто захлестнули, утопив разум, инстинкты и рефлексы — помочь, спасти, выручить! А таучинская девочка с изуродованным оспой лицом, спотыкаясь, бежала за ним. Бывший аспирант плохо понимал, что творил в следующие полчаса или час: помогал вытаскивать барахло из горящих домов, выгонял женщин, выносил орущих детей... Потом кто-то схватил его за рукав: