День открытых обложек - читать онлайн книгу. Автор: Феликс Кандель cтр.№ 115

И снова к соседу, готовому выслушать и посочувствовать:

– Приходит на побывку, ест, спит, хмурится захолоделый, – уходит назад, ружье уносит, рюкзак, себя уносит без жалости. Господи, прошу по ночам, пусть доживет до моих похорон, хоть какой, хоть раненый, – сделай, Господи!..

Добавление.

К расширению понятий.

– Я пацифист, – заявляет пацифист. – Ружье в руки не возьму. Гранату. В окоп не полезу. В самолет-истребитель. В транспортный тоже не полезу, если перевозит оружие.

Садятся в кружок, начинают обсуждать.

– И я, может, пацифист, но в армию хожу, в окопе сижу, в атаку бегаю.

– Таков твой выбор.

– Мой выбор – эта земля, а ты уезжай. В Данию-Люксембург. Где никто никому не грозит. Живешь с нами – защищайся.

– Имею право. На особое мнение.

– Есть право твое и право народа.

– Выбираю первое.

– Неплохо устроился. Тебе – особое мнение, а моим детям кровь проливать? Пацифизм надо завоевать. С границами надежными. Соседями благодушными. Тогда и я пацифист.

– Косный ты, слушать противно.

Добром не заканчивается многое…

…что начиналось добром. Благополучно пройти свой путь, благополучно выйти из него достается не всякому. Эта земля не для холериков: зажглись и погасли.

Когда мы приехали сюда, младшему сыну исполнилось десять лет.

Подумал тогда: «К восемнадцати его годам здесь всё образуется». С тех пор старший сын служил в армии, на смену ему пошел младший, внучка служила, затем внук, три внучки надели военную форму.

Он проходил подготовку особого назначения, мой старший внук. Завершалось обучение ночным переходом – восемьдесят километров – до гробницы пророка Шмуэля, где ожидали на возвышении родители, братья-сестры, дедушки-бабушки. Ждали и мы.

Это была «Гора радости».

Отсюда – в июне 1099 года – крестоносцы увидели Иерусалим и начали осаду города.

– Идут! Идут! – закричали дозорные.

Все помчались вниз на шоссе, покатили старика в инвалидной коляске, и вот они появились. Усталые, запыленные, как задымленные, – командир шел первым.

Собрал солдат у подножия холма, приказал:

– Вперед!

И они побежали наверх, двести метров по крутому подъему. Мы бежали вместе с ними, крича во всё горло, катили коляску со стариком, который тоже кричал…

Но прежде была война в Кувейте.

Указано в календаре дат: «15 января 1991 года закончился ультиматум, который США предъявили Ираку: вывести войска из захваченного Кувейта». Началась война в Персидском заливе, и 18 января, ночью, упали на эту землю первые иракские ракеты. Были раненые, поврежденные дома.

Гудели сирены тревоги, прилетали ракеты, а мы сидели в противогазах и ожидали конца войны, в которой не участвовали, но в которую Садам Хусейн пытался нас втянуть. Ирак захватил Кувейт, американцы со своими союзниками его освобождали, а ракеты падали на Израиль. «Переживем и это» – такая была заставка на экранах телевизоров, даже перед детскими передачами.

Дотошный журналист позвонил в сафари, где звери обитают на свободе.

– Львы пугаются сирены?

– Нет, – ответили. – Львы не обращают внимания.

– Медведи, – спросил, – пугаются взрывов?

– Медведи даже не просыпаются.

– Страус! Как ведет себя страус? Прячет, наверно, голову в песок?

– С чего бы это? – сказали. – Страус опускает голову в песок, когда ищет еду.

– Так что же? У зверей всё в порядке?

– У зверей нормально, – ответили из сафари. – Звери – они не воюют.

Жизнь шла своим чередом, несколько странная жизнь. Ходили на свадьбы в те дни, пили-ели, танцевали – противогазы лежали неподалеку. Ходили и на скрипичный концерт Айзика Стерна; загудели сирены, слушатели натянули противогазы, а он продолжал играть.

Читатель написал в газету:

«Надеваю противогаз и думаю: почему с детских лет кто-то желает уничтожить меня? Убегаю от немцев, от венгров, из поезда убегаю, из гетто, убегаю из группы, которую ведут на уничтожение. Я даже не спрашивал, почему они хотят убить меня. Подразумевалось само собой.

Но есть же на свете счастливые люди, которых не пытаются уничтожить. Интересное, должно быть, ощущение: встаешь утром с постели, и никто не хочет тебя убить».

Двадцать лет просидел в студии.

По два-три раза в неделю.

За двойной дверью‚ словно в кабинете большого начальника‚ и ничто не доносилось оттуда‚ где шевелилось остальное человечество.

«Внимание! Говорит Израиль».

Слово срывается с антенной вышки, уносится прочь до Полярной звезды‚ до Большой и Малой Медведицы‚ а невозможные на вид инопланетяне ловят его чуткими антеннами‚ расшифровывают-растолковывают‚ по случайному слову судят о жителях земли-матушки. Долго тревожился‚ размышляя о превратностях толкований‚ тревожусь по сей час.

Началась война в Персидском заливе, постоянные дежурства на радио, днями и ночами. Ожидание сигнала в наушниках: «Нахаш цефа! Нахаш цефа!» – «Ядовитая змея! Ядовитая змея!»

Значит, летит ракета из Ирака. Обычная или с отравляющим газом – жителям следует срочно зайти в комнаты, подготовленные заранее, натянуть противогазы.

На всё про всё пара минут.

Из Советского Союза валом валили евреи, которые не знали иврита, а мы дежурили, ожидая неизбежного: «Нахаш цефа! Нахаш цефа!».

Входили в студию, прерывая передачу, садились у микрофона, слышали в наушниках сообщения на иврите, объясняли по-русски.

Ракета летит.

Ракета упала.

Ищут место падения.

Определяют: обычная или с отравляющим газом.

Освобождают по одному районы страны. Освобождают всех. И снова в ожидании: «Ядовитая змея! Ядовитая змея!..»

Самолеты прилетали из России. Спускались по трапу старые и малые. Получали в аэропорту удостоверения личности, карманные деньги, противогазы для взрослых и детей.

Стояли на выходе встречающие. Перетаптывались. Выглядывали своих.

Бежал по залу мужчина в ушанке, в тяжелом драповом пальто и туфлях на микропоре, плакал, смеялся, ладонью водил по лицам, ладонью здоровался:

– Вот и мы… И мы прилетели...

Мои герои тоже побывали под обстрелами, от которых обложка не защитит.

Даже самая твердая.

Через годы снова гудели сирены.

Снова прилетали ракеты в немыслимых количествах.

Пережили и это.