Зеркальный гамбит - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Провоторов, Лариса Бортникова cтр.№ 13

Разглядела ли она меня? Узрела ли во мне человека? Боги, я не знаю. Но я поднимаю глиняную ладонь и мечом царапаю на ней слово, которое заставит моё тело рассыпаться и рухнуть. Я смотрю на то, что пишу, и, лишь только я завершаю последнюю черту, как приходит лёгкость, невесомость и полная темнота. Хватает меня невидимой лапой и разбивает на куски.

* * *

С диким криком на вдохе я очнулся в своём личном убежище, крупная дрожь била меня, когда я вскочил.

– Будь ты проклят!.. – выдохнул я, не забыв добавить своё имя. Из носа и уголков глаз шла кровь от резкого перемещения, но мне было всё равно.

Я думал об одном – как быстро очнётся Гварда на краю мира, если за нами придут твари. И как быстро он сможет начать их жечь.

Защитник, блуждающий Рыцарь. Символизирует использование как интеллектуального, так и духовного пути. Прыжок коня – интуитивный и плутовской ход. Конь подчиняется Марсу, мужскому началу.

Как сейчас помню, что, когда Хетко становилось одиноко, он начинал бузить! Когда Хетко начинал бузить, на селе били в пожарный колокол и – врассыпную. Можно было, конечно, предложить Хетко гномьих кровяных колбасок, студня из эльфьих ушек подсунуть корытце-другое, а толку? Ходил, бедолага, по улицам и вопил как резаный, а кого встретит – порвет на части и с костями сожрет! Так он ретивое успокаивал. Тётка Сумия, не та, что торгует шерстью в лавке на углу, а другая – из кроволюбов, говорила, мол, пара ему требуется. А где найти-то эту самую пару, когда Хетко из охотничьих шнырей один-одинёшенек остался. Все повывелись. Может, за Северным Хребтом и прятались ещё какие, а у нас в околоте только один Хетко шнырял туда-сюда.

Нет, не подумайте, он так зверь незлобивый, в большинстве своём травоядный, а вот, случалось… Дык, оно у всех случается. Иногда меня самого как прихватит этот «случАй» – такое творится! Шерсть отовсюду прёт, когти крюками заворачиваются, и зубищи лезут, аж дёсны кровят. Я тогда Рогнеде – жене своей, ору: «Тащи цепь, Рогнедка! Сейчас бузить начну!» Она баба бывалая, в момент все дела побоку, и в чулан. Привяжет меня к печке, водицы поставит перед мордой, а сама к тёще – «оборот» пережидать. У Рогнедки другой коленкор – русалит помаленьку. Порой ждёшь всю ночь, а она под утро прыг в кровать! Фу ты! Мокрая, плотвой воняет, залезешь ей между ног, а там одна чешуя зелёная – сразу всю охоту отбивает. А так красавица она у меня – Рогнеда, из первых переселенцев, как и я. За это нас на селе особливо уважают и даже побаиваются. Ну, и из-за Хетко раньше тоже опасались, ясен пень. Хетко – супружницы моей приданое, а кроме него, ещё три сундука всякого добра и драконка с упряжью. Хорошая драконка, расписная. Бывало, впряжешь в неё ящурку, крикнешь: «Охо, каурая!» – и на разгон, а там как полетел, как полетел… Красотища! Хетко пока щенком считался, в драконку запросто влезал, а подрос, пришлось бедолаге пеходралом шуровать. Мы с Рогнедкой меж облачков ныряем, песни поём, а шнырь внизу скользит лохматой тенью. Очень, я вам скажу, внушительный выезд получался! В гости, или там к бывшему Старосте околотошному только так и ездили, чтоб уважение питал.

* * *

А вообще-то я не об этом. Вернее, о Хетко, поскольку не будь его, ничего бы и не сталось, но не с того начал. А надо бы с другого. Вот так, к примеру.

У нас на селе, да и во всей околоте порядок завсегда крепкий держался. Народ наш весёлый, но не особо шальной. Убивства, разумеется, происходили, но только по делу. Либо обиду смыть, либо законный охотничий трофей взять. А охота – святое! Здесь своих-чужих нету. За неделю вывесишь на тын красный горшок, все знают – на охоту собрался. Кто послабее, за сельские ворота не выходи! А коли не трусишь – пожалуйста. Либо я тебя, либо ты меня. В топях или в лесу каждый – дичь! Так уж испокон веков завелось, по-иному не бывает. Если же не сельский по дороге попадётся, его беда. Нечего по чужим угодьям шастать, сам виноват. А уж пришлый! Хотя пришлые в околоту не совались, окромя чудоборцев.

С этой братией у нас завсегда разговор особый. У каждого накопилось. Я, к примеру, когда впервые чудоборца повстречал, ещё мальцом был. Тогда затаиться подвезло, а мамка с выводком не успела. Во второй раз чуть было не помер. К нам на хутор один забрёл – камня на камне не оставил. Батю, жён его, детушек… и тех не пожалел. Пожег всех белым пламенем. Я схитрил, в прихвостни подался. Набрехал, что желаю, мол, самолично от нечистой сути отказаться и прочую нелюдь гнобить. Пришлый надо мной руками помахал, меж бровей вонючей мазью потёр и в город с собой забрал. Вот так и выжил. Потом ещё года два с ним чудоборил, рясу себе справил кожаную, амулетов понавешал – оно с амулетами сподручнее. Словишь хоть лешака, хоть нявку, хоть семейство гангрелов степных, помашешь перед ними заговорёнными кулонами – те и замрут. А на эльфов-длинноухов с гномьём только сила нужна и злость, а этого во мне – с лихвой. Неплохое это занятие – чудоборство. С одной стороны, от пришлых спасение, с другой – вроде не просто на «пожрать» убиваешь, а из соображениев… Нравилось мне.

А однажды на берегинь с «моим» пошли. Плёвое дело! Тот в озерцо посохом ткнул – забурлила гладь. Берегиньки голые, вонючие, из кипятка наружу скачут, визжат, будто оглашенные, а мы их добиваем заговорёнными кольями. Пока я – одну, чудоборец – пяток. И что-то вдруг мне тошно стало! До этого всё – трын-трава, а тут – тошно! Отбежал под кустик, яичницу с салом наружу скинуть. Гляжу, а в камышовой поросли девчонка притаилась. Глазищи с блюдце, тина ко лбу прилипла. Трясется. Меня как оглушили! Развернулся я, хребтом выгнулся, завыл. В «оборот» пустился. Это под полную луну хоть не хоть «бузить» приходится, а в будний день – токмо от душевных мук и переживаний. Ох и прихватило меня то переживание! Чудоборку – хозяина своего – раскидал шматками по бережку, он даже «волчью звезду» супротив меня достать не успел. Девки обратно в озерцо поползли, а Рогнедку я (то Рогнедка была) взял за руку и повел в околоту. Указ тогда только-только вышел. Мол, пусть весь нелюдь соберётся и тихонько в околотах далёких сгинет, а там его трогать не будут, если нелюдь зла чинить не станет. Вот и ушли мы. Там остепенился, землянку отрыл, Рогнедкиной родни с приданым дождался. Зажили помаленьку. Рясу с амулетами Рогнедка во дворе зарыла – подальше от греха.

Чудоборцев долгонько в округе не видать было, а потом снова надоедать начали. То гномы посыльного пришлют, в пещерах встретился, мол. То Староста примчится, сход соберет, шепнёт про случайно забредшего в околоту чужого. Да не верил я никогда в такие вот случайности! Эх, опять сбился. Не о том речь.

* * *

После свадьбы нашей уже вёсен десять прошло, а то и поболее. Сидим мы с Рогнедкой как-то на крылечке, чай пьём. Чай вкусный, шишками отдаёт. Тут надо сказать, землянка наша точно рядом с лесом пряталась – крайняя на селе. Пьём, значит, и вдруг из чащи выходит дед. Дед как дед, только родом из последних пришлых, из человеков то есть. Этих вмиг распознать можно: зрачки страшные, круглые, а ногти на пальцах (тьфу ты, мерзость) розовые, будто шкурка дитёнка новорожденного. Подходит к нам, усами шевелит, улыбается. Потом присел на приступочку, с посоха былинку сдул. У посоха набалдашник огненным переливается, жаром пышет. Нас с Рогнедкой в момент трясун хватил. Надо бы бежать, да ноги онемели. Прижались мы друг к другу, сцепились пальцами от ужаса. Не простой дед – чудоборец!