Снегири - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Димке

Мама была взрослым, самостоятельным человеком. У нее были студенты, диссертация, портрет Блока, несколько очень толстых словарей, комната в общежитии и швейная машинка. Через некоторое время у нее должна была появиться я. Мама относилась к этому факту сугубо положительно. «Будет светловолосая, синеглазая девочка», – думала она. Хотя не слишком часто. До моего появления оставалось еще целых шесть месяцев, а мама привыкла решать проблемы и радоваться радостям по мере их поступления. Сейчас у нее были заочники, вторая глава диссертации и командировка в Монголию. Все это занимало очень много времени, намного больше, чем у нее было. «Месяца через два будет поспокойнее, – думала мама в перерыве между лекциями и анализом моделей словообразования геологических терминов, – тогда я начну вязать. И кстати, неплохо бы поговорить с Володей». Володей звали моего папу, который в этот момент летал где-то между… Впрочем, точно мама не знала, поскольку (мамины студенты, папины полеты, мамины конспекты, папины учебники по авиастроению…) в последнее время оба были ужасно заняты.

В следующем месяце мама полетела в Москву. Ей нужно было поработать в Ленинке. Ленинку мама любила, потому что именно там она встретила свое филологическое счастье – бабку-библиотекаршу, которая ей благоволила. Такое случается в жизни не каждого филолога. Обычно библиотекарши (также, как работники архивов) требовательны и суровы, но иногда какая-нибудь из них вдруг проникается к вам жалостью. Это значит, что теперь нужные книги появляются быстрее, внезапно находятся те, что вы пытались получить на протяжении многих месяцев, и вообще жизнь расцветает новыми красками. Именно в этом состоянии и находилась мама, когда шла по коридору Ленинки. Кроме того, в сумке у нее была «Иностранная литература» со «Степным волком», а на улице было тепло и солнечно. Поэтому когда она увидела папу, то не очень удивилась. Чего нельзя было сказать о нем.

Папа был в Ленинке второй раз в жизни – по просьбе коллеги. Библиотеки ему не нравились, Москва тоже, и сегодня он не ждал от жизни ничего хорошего. Он очень хотел есть, но даже не знал, где в Ленинке столовая. Поэтому когда он увидел маму, то совершенно справедливо счел, что ему повезло. Мама показала папе, где находится столовая, папа угостил маму обедом (котлета и картофельное пюре, на котором красовались несколько волн, сформированных ложкой), они успели поговорить обо всем на свете и запланировать, как проведут ближайшие два дня. Они как раз дошли до компота, когда мама сказала: «У меня будет светловолосая, синеглазая девочка». Папа был увлечен вылавливанием из компота остатков неопределенного сухофрукта и, видимо, поэтому счел прозвучавшее некоторым пожеланием на будущее. Поэтому он, справившись с сухофруктом, ответил: «Ну, с учетом того, что ты зеленоглазая…» В этот момент он посмотрел на маму, соотнес в голове некоторые сроки и сказал:

– Подожди…

– Ну, не то чтобы я на чем-то настаивала… – сказала мама, которую в эту минуту тоже очень заинтересовала видовая принадлежность сухофрукта, плавающего в ее стакане.

– Да я же… – попытался продолжить папа.

– Нет, я просто… – попыталась заключить мама.

– Ты выйдешь за меня замуж? – решительно спросил папа (возможно, потому что сухофрукты в его компоте уже кончились).

– Да, но… – ответила мама.

– Знаю, – прервал папа, – студенты и диссертация. Но мы можем попробовать втиснуться между.

– Хорошо, – согласилась мама.

Папа смотрел на маму, улыбался и думал: «Теперь в доме будет два филолога. Кстати, интересно, о чем ее диссертация? И как у двух брюнетов может быть светловолосый ребенок?» Мама смотрела на папу, улыбалась и думала: «Ему идет борода, нужно сказать об этом. Куда я повешу моего Блока? И в чем, кстати, я собираюсь выходить замуж?»

Папа еще не знает, что через полгода он будет лучше мамы представлять некоторые части ее диссертации, потому что по вечерам, плавно переходящим в ночи, будет помогать ей составлять картотеку. Он еще не представляет, насколько горячими будут споры его жены и его отца по поводу сравнительных достоинств некоторых литературных произведений, в то время как он будет спокойно лежать и читать любимого Шекли, к которому оба относятся с недоуменной настороженностью. И он даже не подозревает о том, что силы желания мамы хватит не только на то, чтобы родилась именно светловолосая, синеглазая девочка, но и на последующего светловолосого, синеглазого мальчика.

Мама еще не знает, что после ее замечания о бороде папа никогда больше не станет бриться, что Блок будет висеть рядом с моей кроваткой, что замуж она выйдет в самом смешном платье на свете, из которого потом сошьют занавески на дачу и мой летний сарафан.

Они оба еще не знают, насколько будут счастливы, и не подозревают о сроке, им отпущенном. И, что самое поразительное, они оба совершенно ничего не знают обо мне. Даже то, что именно этот компот из сухофруктов, давно переживших все, что можно пережить, и ставших тенью, пылью и чистой сущностью самих себя, компот, который делают во всех советских столовых, станет тем единственным напитком, который я буду любить всегда.

По-настоящему зима начиналась только тогда, когда бабушка доставала зимнюю одежду. Зимняя одежда состояла из шубы, шапки, валенок, рейтуз и варежек на резинке. Шубы и шапки, а по возможности и все остальное, передавались из поколения в поколение – я донашивала заботливо запасенные тетушкой еще двенадцать лет назад шубы и шапки старшей сестры. Мелкий, в свою очередь, наследовал их после меня. Когда по утрам у него было плохое настроение, он заявлял, что не будет «поддевать девчачьи колготы» и в садик не пойдет. Но все, включая его самого, знали, что этот бунт – искусство ради искусства. Обычно все заканчивалось, когда дедушка говорил Мелкому, что настоящий мужчина встречает удары судьбы с открытым забралом, даже если эти удары столь ужасны, как необходимость надеть зеленые штопаные колготы.

В ту зиму мне купили новую шубу. Дедушка, с гордостью демонстрируя ее мне, сказал: «Смотри, какая шуба! Из Чебурашки!» Мелкий всегда был тонко чувствующим ребенком с быстрой реакцией, поэтому он зарыдал сразу. До меня страшный смысл сказанного дошел только спустя три секунды – я при столкновении со страшным обычно впадала в мгновенный ступор. Дедушка, кажется, вообще не понял, что произошло. Поэтому на немой вопрос только что вошедшей бабушки он ответил:

– Не понимаю! Дети, что случилось? Нина, – рассеянно обратился он к бабушке, – я только сказал, что мы купили Эльзе новую шубу. Из Чебурашки.

Бабушка, которая, в отличие от дедушки, смотрела мультики вместе с нами, достала платок, вытерла Мелкому слезы и ядовито сказала дедушке:

– Спасибо тебе, Евгений Карлович, я провела в очереди за этой шубой шесть часов! И что теперь с ней делать?