Три покушения на Ленина - читать онлайн книгу. Автор: Борис Сопельняк cтр.№ 61

Cтраница 61

Эти призывы были услышаны, они не пропали втуне: в июле 1919-го поднял восстание Тартуский запасной батальон. И хотя это восстание было жестоко подавлено, в августе во весь голос заговорили профсоюзы, потребовавшие начать мирные переговоры с советским правительством.

Семьдесят четыре делегата профсоюзного съезда и двадцать восемь рабочих-активистов были арестованы. Их отвезли в Изборск, двадцать пять человек тут же расстреляли, а остальных под огнем орудий погнали на советскую сторону – многие, конечно же, погибли.

То ли подействовала агитация, то ли эстонцы поняли, что Петроград им не взять, но воевать они стали из рук вон плохо – и это привело к полному провалу похода Юденича на Петроград. В ноябре 1919-го он отвел свои потрепанные части в Эстонию, от захватнических планов отказался и эмигрировал в Англию, откуда несколько позже перебрался во Францию.

А что же Кингисепп? Он по-прежнему пребывал в подполье. За ним охотилась полиция, контрразведка армии, всевозможные шпики и осведомители, но он был неуловим. Тогда к охоте на Кингисеппа подключилась местная пресса. Одни газеты называли его агентом Москвы и призывали добропорядочных граждан не оказывать ему никакой помощи и, если им известно место его жительства, немедленно сообщить полиции. Другие утверждали, что его жилище – старинный склеп на заброшенном кладбище, который, к сожалению, никак не удается найти. Третьи утверждали, что никакого Кингисеппа в Эстонии нет, что он давно живет под Петроградом в небольшом городке Ямбурге и свои статьи и инструкции эстонским коммунистам присылает оттуда.

Между тем все это время Кингисепп жил в кладбищенской сторожке на окраине Таллина. Хозяева понятия не имели, что в их доме живет государственный преступник, за голову которого назначены большие деньги. Но однажды некстати протрезвевший старик, которому не на что было похмелиться, заявил своей жене:

– Ты знаешь, старуха, у меня есть подозрение, что наш жилец и есть тот самый Кингисепп, которого ищет полиция.

– С чего ты это взял? Такой добропорядочный господин: и за квартиру платит вовремя, и баб не водит, и пьет только пиво. Тебе бы у него поучиться. Пить надо меньше – и никакие Кингисеппы сниться не будут!

– Да? А почему он целыми днями сидит дома? Почему прогуляться выходит только ночью и со двора – ни шагу? И что за люди снуют туда-сюда с какими-то бумагами?

– Ты же видишь, что целыми днями он сидит за столом и что-то пишет, а для этого нужна бумага. Вот ему и приносят.

– И все-таки я думаю дать знать полиции. Пусть проверят. Представляешь, каких деньжищ нам отвалят, если окажется, что это Кингисепп! Тогда бы я перед смертью мог сказать соседям: «Старик в своей жизни хоть раз хорошо выпил!»

– Не дури, рыбья твоя голова. Никакой это не Кингисепп.

– А вдруг? – не унимался старик.

К счастью, этот разговор подслушал один из друзей Кингисеппа и все ему передал. Виктор был хорошим психологом – тут же пошел в атаку!

– Вот что, хозяин, – начал он, наливая ему пива. – Стены у тебя тонкие, и я случайно подслушал твой разговор. Денег ты на мне не заработаешь, а потерять – потеряешь. И не только деньги, но и последние штаны. А то и загремишь на нары.

– Это еще почему? – гонорливо уточнил старик.

– Потому, что я журналист, которого за крамольные статьи на полгода упекли за решетку. А я из тюрьмы сбежал и поселился у тебя. Так что за укрывательство беглого преступника ты запросто можешь попасть в каталажку.

– Вон как все обернулось! – досадливо крякнул старик. – А я хотел на тебе подзаработать.

– Ты лучше смотри, чтобы никто не пронюхал, что я у тебя живу. А насчет подзаработать… На вот тебе деньги за месяц вперед.

– Вовремя, очень вовремя! – обрадованно засуетился старик. – А насчет того, чтобы кто-нибудь про тебя пронюхал, не бойся: буду нем, как минога.

Надо сказать, что старик свое слово сдержал, и Кингисепп без каких-либо хлопот жил у него еще восемь месяцев.

И так продолжалось до 1922 года. К этому времени Кингисепп сильно сдал: он сильно похудел, его мучили головные боли, он совсем не спал. Когда ему предлагали съездить в Россию и подлечиться, Виктор только отмахивался и, улыбаясь, говорил, что не хочет доставлять своим отсутствием радость эстонской буржуазии. А в кратком письме жене чуть подробнее объяснил свою позицию.

В это время Виктор жил в маленьком деревянном домике прачки Елизаветы Тельман. Его друг по кличке Мальм, что значит чугун, выгородил между печкой и комнатой крохотную каморку и так замаскировал дверь, что чужой человек ни за что бы не догадался, что в стене есть ход. Отсюда Кингисепп выбирался в город, выступал на митингах и даже принял участие в подготовке первомайской демонстрации. Так как сам Виктор принять в ней участия не мог, его наиболее близкие друзья решили устроить ему сюрприз и провели праздничные колонны, конечно же, с песнями и оркестрами, мимо его дома.

Виктор ликовал и чуть было не выскочил наружу! Он-то не выскочил, а вот Мальм и еще один подпольщик по фамилии Креукс, которые скрывались в соседнем доме, выскочили. Они хотели взглянуть на демонстрацию и тут же скрыться. Но так случилось, что их заметили полицейские. Пришлось бежать. Креукс был порезвее и смог удрать, а Мальма схватили.

Об этом тут же оповестили Кингисеппа, но он был так уверен в своем надежном, как чугун, друге, что покинуть свой схрон отказался. В контрразведке Мальма пытать не стали, а просто предали военно-полевому суду, который приговорил его к смертной казни. Перед расстрелом ему сказали, что если он сообщит, где скрывается Кингисепп, то его помилуют и дадут возможность уехать из страны. И чугунный Мальм сломался.

В ту же ночь усиленный наряд полиции окружил домик Елизаветы Тельман. Когда они ворвались в дом, то обнаружили только перепуганную хозяйку. Опытнейшие шпики перерыли всю квартиру, но никакого Кингисеппа так и не нашли. Помог им все тот же Мальм, который сидел в машине, укутанный женским платком: это сделали для того, чтобы никто не опознал предателя и не свел с ним счеты. Мальм дал точные указания, как найти потайной ход, – и только после этого Виктора схватили.

Судить его решили в тот же день. Перед этим его подвергли пыткам, требуя выдать товарищей, но Кингисепп не произнес ни единого слова.

Точно так же он вел себя и на суде. А когда ему предоставили последнее слово, он гневно бросил в лицо палачам: