Шолох. Теневые блики - читать онлайн книгу. Автор: Антонина Крейн cтр.№ 60

По дороге к Дахху я прошла сквозь ряды лавочников, шумно торгующих сутки напролет вдоль набережной реки Вострой. Прикупила то и это, пятое десятое — все, что нужно для вкусного ужина: Дахху заблаговременно прислал мне список необходимых вещей.

Приятно поболтать с торговым людом в ясный вечер. Все шутят и нахваливают свой товар так отчаянно, что поневоле начинаешь верить: без этой морковки твоя жизнь пойдет ко дну! Больше всего мне нравится та часть рядов, которая издавна называется Плавучим рынком. Он находится в самом широком месте реки, застрявшим аккурат между популярным мостом Полуденных Утех и толстым, приземистым зданием корпуса Граньих. Тут очень высокая конкуренция за место, поэтому строители пошли на хитрость: соорудили прямо поверх воды небольшую деревянную площадь, сохраняющую стабильность благодаря столбам, уходящим на самое дно. Теперь торговцы преспокойно ведут свои дела. Мне нравится бродить по Плавучему рынку. Сквозь широкие щели между досками видно зеленоватую речную воду и любопытных ундин, изредка проплывающих в тени туда-сюда. Сильно пахнет водорослями, а это один из моих любимых запахов.

Когда я дошла до пещеры Дахху, то пинком распахнула дверь и заорала с порога:

— Хей, кто дома есть?

— Тут я, не кричи, — Дахху встал из-за рабочего стола и пошел ко мне. Внешний вид друга и пещеры категорически противоречили тем данным о чистоте, которые я предоставила вам выше: все в пыли, книги раскиданы тут и там, сам Дахху какой-то всклокоченный.

— Сумки у меня возьми, пожалуйста! Тяжелые, — взмолилась я, продолжая с удивлением оглядываться. Дахху заохал, как старушка, и поспешил помочь. На нем была старая рубашка, штаны с вытянутыми коленками, скособоченные шарф и шапка. Все мятое. Странно. Перфекционизм обычно сопровождает свою жертву на протяжении всей жизни, а не пропадает бесследно за несколько суток.

— Карл тут? — полюбопытствовала я.

— Во дворе, плотничает. Ему очень нравится возиться с деревом. К нам тут даже пара крустов прибилась, сидят целый день и наблюдают за его поделками. Не знал, что они могут быть милыми. Думаю, дерево — его стихия, может, рос в плотницком доме?.. Ты ничего не выяснила о его прошлом?

Я покачала головой:

— Я попросила помочь мне с этим, но пока нет ответа. Дахху, а как твои дела? Ты кажешься…утомленным? — я выразилась максимально корректно. Дахху и так по жизни выглядит каким-то немного больным: темные глаза с опущенными внешними уголками, глубокие синяки под ними, крупный нос, общая закрытость, — а сегодня перещеголял сам себя. Он все еще оставался симпатичным «грустняшкой», эдаким кумиром романтичных школьниц, но выглядел по-настоящему задолбанным. И в пещере царило легкое запустение.

— У меня все нормально, Тинави, не волнуйся. Я просто очень занят «Доронахом».

— Как продвигается?

— Великолепно, — он запнулся. — Или отвратительно. Не знаю, как будет вернее. Все время, пока я бодрствую, я пишу. А когда ложусь отдохнуть — вижу эти «исторические» сны, из-за чего, вскакивая, опять сажусь писать. Сил на нормальную жизнь не остается. И желания тоже.

— Кхм. Может, как-то разорвать этот порочный круг?

— Нет, не надо. И заодно, пожалуйста, больше не посылай моих коллег за мной «присмотреть», — язвительно добавил он, разбирая принесенные мной продукты.

— А я же просила Митраса ничего не говорить… — я скорчила гримасу. — Как он меня сдал?

— Когда я подал заявление об увольнении, он погоревал, что не сможет теперь исполнить твою просьбу. И всучил мне свою визитку с просьбой обращаться, если рука продолжит неметь.

Дахху разложил на деревянной доске листы салата и начал их яростно рубить. Я не рискнула приблизиться к нему. Села на лавку и пожала плечами:

— Но мы с Кадией беспокоимся о тебе. Это нормально. Особенно с учетом того, на какие глобальные перемены ты решился — увольнение, опекунство… Неужели все это из-за снов?

— Да, — отрезал Дахху.

Я запнулась. Мне не хотелось сейчас спорить с ним на тему того, что сны — это всего лишь порождения нашего беспокойного ума. Окей, мир бесконечен, и чудеса в нем тоже. Поэтому откинем скептицизм. Я открыла было рот, что что-нибудь сказать, но Дахху меня опередил. Повернулся с тесаком в руках и развел руками:

— Благодаря этим снам я впервые в жизни чувствую себя нужным. Так что, несмотря на их деструктивный характер, они мне нравятся.

Я аж подпрыгнула на лавке:

— Хеееей, дружище, ты что такое говоришь?! Как это впервые в жизни? Ты хоть представляешь, как ты нужен Кадии? А магистру Орлину? Он, когда нам пишет, всегда в первую очередь о твоих успехах справляется.

Дахху посмотрел на меня скептически. Поняв, что мои слова не возымели должного эффекта, я вдохновленно продолжила перечислять:

— А как ты нужен всем тем больным, которых ты лечил? Всем тем детям, с которыми работал в благотворительной организации? Тем студентам, включая мою сестру, которым помогаешь подготовиться к экзаменам? Снежку? Снежок, а ну подай голос! — волк, лежащий на подстилке, с готовностью завыл и забил хвостом об пол. Я подошла к другу, который отложил салат и начал возиться с завариванием чая. Не доделать дело до конца — это было не в его стиле. Очередная странность. Я вздохнула:

— В конце концов, ты представляешь, как ты нужен мне? Мир без Дахху из Дома Смеющихся был бы самым отстойным и бездушным миром во вселенной, поверь. Иногда, в сложной ситуации, мне достаточно представить у себя в голове наш воображаемый диалог — причем тебе всегда достается голос разума — и жить становится легче. Ты невероятный молодец. Такие, как ты, нужны самому миру — чтобы он не терял совесть и веру.

— Это не то, — упрямо помотал головой Дахху. — Хотя сказанное тобою я буду с удовольствием вспоминать и, по возможности, напоминать об этих словах тебе самой.

Он разлил по чашкам травяной сбор, и мы вернулись в основное помещение пещеры. Смеющийся осторожно сел на свой водяной матрас, предварительно взмахами руки разогнав рыбок с того места, куда хотел приземлиться. Будто бы боялся им помешать. Я привычно выхватила из корзины медвежью шкуру, кинула на пол и плюхнулась сверху. Дахху залез на середину матраса и пожаловался:

— Дело в том, что всегда, когда я думал о «Доронахе», я чувствовал, что написать его — мое предназначение. Вы с Кадией смело говорите о таком вслух, но я верю, что по-настоящему важные вещи лучше не доверять словам. Вы бесконечно повторяли: «твоя судьба — писать», «ты прирожденный ученый», «уйди из Лазарета», «подай на грант» и так далее. Я мечтал как раз об этом, но не хотел говорить о своих планах вслух. Во-первых, если ты рассказываешь о задуманном близким людям, они обычно поддерживают, хвалят тебя в ответ — и такой реакции может оказаться достаточно для твоего эго. Ты уже не станешь осуществлять сказанное: и так получил свою долю признания, понимаешь? Во-вторых, я боялся говорить о мечтах, потому что чувствовал в себе необходимую страсть, но не чувствовал достаточного количества знаний и умений. Представляешь, что было бы, если бы я написал «Доронах», а люди отвергли бы его? Назвали бы жалкой пародией на энциклопедию, скучной для прочтения, изобилующей недостоверными фактами? Бессмысленной по сути? Издевкой над миром книг? Я боялся и поэтому ждал сигнала, в глубине души зная, что однажды что-то заставит меня пойти навстречу мечте. И вот — таким фактором оказались эти сны. Они внушают мне уверенность. Они дают мне информацию. Люди во снах, мои сновиденческие проводники, умоляют меня не прекращать, нет, не так — они требуют, чтобы я продолжал, потому что для них «Доронах» — единственный способ выбраться на свет. Таким образом, я делаю то, о чем мечтал всю жизнь, и притом не чувствую волнения — ведь меня, считай, заставили.