Там, где живет любовь - читать онлайн книгу. Автор: Ася Лавринович cтр.№ 44

– Потому что ты бесишь, Верона, – честно ответил Яровой. – Почему сразу не пошла танцевать со мной, когда я звал? Выбрала мальчика-зайчика. Это больно ударило по моей самооценке, – насмешливо добавил он.

Не ответишь же ему – да вот почему! Потому что сейчас от твоих объятий и прикосновений дышать страшно. А еще эта непрекращающаяся дрожь в коленях…

– А теперь это дело принципа – потанцевать с тобой.

– Ты такой принципиальный дурак, Яровой, – зачем-то сказала я, подняв голову. При этом старалась сохранять ровный голос. Вечерний луч запутался в русых волосах Никиты. Я пыталась отвести от Ярового взгляд, но выходило плохо… Меня просто выбивало из колеи это незнакомое, но очень приятное чувство – всепоглощающей огромной симпатии.

– А ты такая принципиальная дура, Азарова, – ответил Никита, прижимая меня к себе сильнее.

Тогда я положила голову Яровому на плечо и весь оставшийся танец смотрела на притихшее озеро. Мне хотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался… От Никиты снова пахло летним свежим утром. И счастьем.

Домой мы с Ирой возвращались все-таки вдвоем, уже в сумерках, взявшись за руки.

– Соболь видела, как ты с Марком танцуешь, – почему-то шепотом сказала Ира.

В траве скрипели сверчки.

– Ну и что, – с раздражением ответила я. Как мне надоели эти тупые интриги…

– Значит, жди новой подлянки.

– От Соболь? От Циглер? Ир, я от всего этого устала.

– Ну изначально же угрозы из-за ревности Оксаны пошли. Так что точно еще какая-нибудь ерунда приключится, – продолжала нагнетать Ирка.

– Все, Третьякова, отвянь!

В палату мы зашли первыми. Амелия снова где-то пропадала. Странная она. А Руднева, разумеется, решила остаться на дискотеке до последнего танца.

Ирка включила свет и вскрикнула. От неожиданности я подскочила на месте.

– Зачем так орать? – накинулась я на подругу.

Но рассерженная Ирка уже бросилась к столу и схватила со стола жуткую куклу без одного глаза. И ухмылка у игрушки была странная – неаккуратно вышитая красными нитками, будто шрам у Джокера.

– Она специально выставила эту страшилищу на самом видном месте, чтобы нас пугать! – выкрикнула Ирка, шаря в своей сумке.

– Кто – она? – не понимала я, брезгливо оглядывая страшную куклу. – Что ты ищешь?

– Как кто? Амелия! Я ищу свой нож. Сейчас распотрошу эту гадость и на кровать ей брошу!

– Господи, Ира, зачем?

– Будет знать, как нас пугать. А нож нужно вообще под подушкой держать, когда в этом лагере черт-те что происходит!

Ира наконец отыскала свой нож и уже занесла острие над куклой, как в палате раздался новый визг, еще пронзительнее, чем Иркин.

Руднева, перескакивая через кровать, ринулась к Третьяковой.

– Что ты делаешь? Убери нож! Сумасшедшая!

Вероятно, дуреха Руднева решила, что Ирка собиралась устроить какой-нибудь страшный ритуал. Третьякова откинула нож, но куклу не отпускала. Тогда Диана вцепилась в ноги этой страшиле и потянула игрушку на себя.

– Отдай!

– Вот еще! Всякой гадости не место в нашей палате!

– Ого, что это здесь происходит? – показалась в дверях Амелия.

– Кстати, о гадостях! – проворчала Третьякова.

Из-за Циглер Ирка ослабила хватку, а Диана, отвоевав куклу, прижала страшилу к груди.

– Не трогай ее никогда больше! – зло выпалила Руднева. На ее глазах выступили крупные слезы. – Это моя кукла.

* * *

Диана еще минут десять сидела на кровати и глотала слезы. Мне приходилось ее обнимать, а Ирке растерянно гладить Рудневу по голове.

– Ладно тебе, – бормотала обескураженно Третьякова. – Я же ничего не успела этому чудищу сделать. Кто ж знал, что ты любишь такие игрушки…

Руднева уже взрослая девочка, и совершенно очевидно, что в куклы давно не играет. Здесь было что-то серьезное, личное, тайное… Амелия сидела на своей кровати и удивленно смотрела на нас. И вид у нее впервые за долгое время был не насмешливый, а сочувствующий.

– Когда вы ушли, я вытащила куклу из сумки и положила на стол. Мы дома всегда вместе собираемся. А потом спрятать ее обратно забыла, так на дискотеку торопилась. Вот дура!

Ирка и Амелия переглянулись. Циглер округлила глаза. Все было очень странно.

– Это твоя любимая игрушка? – осторожно спросила я, не выпуская Диану из объятий.

– Угу! – Диана снова шмыгнула носом. – Ее зовут Эмили. Эта кукла у меня с первого года жизни. Я всегда с ней. Иногда мне кажется, что она единственная, кто может выслушать меня.

Ирка уставилась на меня поверх макушки Дианы и покачала головой.

– Диана, у тебя плохие отношения с родителями? – спросила Амелия.

– У меня вообще с ними никаких отношений нет, – сердито ответила Руднева. – Они вечно или на работе, или скандалят. Раза четыре уже на развод собирались подать. При этом со мной даже не советовались. Будто я маленькая!

– Думаю, если бы ты поговорила с ними на эту тему, рассказала все, что на душе, в твоей жизни могло бы многое поменяться, – внезапно произнесла со своей кровати Циглер.

– О-о, диванный психолог подъехал, – протянула Ирка.

– Кроватный, – поправила Амелия, покачавшись на койке. Мы негромко рассмеялись. Даже Руднева слабо улыбнулась сквозь слезы. – Серьезно, Диана, не стоит держать все в себе. Расскажи маме, что тебя беспокоит. Раз ты молчишь, они думают, что у тебя все в порядке и нет никаких проблем.

Руднева замотала головой, утирая слезы. Страшилу Эмили по-прежнему прижимала крепко к груди.

– Ну а с Соболь вы разве своими проблемами не делитесь? – все-таки спросила Ира. Так ей и не дает покоя дружба между Дианой и Оксаной.

– Оксана только на себе зациклена, – проворчала Диана. – Других вообще не слушает!

– Зачем же ты с ней дружишь? – спросила я.

– А с кем мне теперь еще дружить? – воскликнула Диана. Мне ни разу и в голову не приходило, что Руднева жалеет о своем решении уйти в компанию к Соболь. Может, она и хотела бы снова дружить с нами, только к воинственно настроенной Ирке не так просто подобраться.

– Лучше быть одной, чем с кем попало, – снова принялась философствовать с кровати Амелия. На удивление, в этот вечер она разговорилась и даже показалась нормальной.

Диана сидела понурившись. Мы привыкли, что Руднева беззаботно болтает о всяких глупостях, и даже подумать не могли о проблемах в ее жизни. Я вспомнила, что за годы нашей дружбы Ди ни разу не рассказывала о родителях.

– Ну, что тебя тревожит? – спросила я. – Только не на тему дискотек и парней. Расскажи нам про маму и папу, если хочешь. Вдруг тебе полегчает?